Spleen
Quand le ciel bas et lourd pèse comme un couvercle
Sur l’esprit gémissant en proie aux longs ennuis,
Et que de l’horizon embrassant tout le cercle
Il nous verse un jour noir plus triste que les nuits ;
Quand la terre est changée en un cachot humide,
Où l’Espérance, comme une chauve-souris,
S’en va battant les murs de son aile timide
Et se cognant la tête à des plafonds pourris ;
Quand la pluie étalant ses immenses traînées
D’une vaste prison imite les barreaux,
Et qu’un peuple muet d’infâmes araignées
Vient tendre ses filets au fond de nos cerveaux,
Des cloches tout à coup sautent avec furie
Et lancent vers le ciel un affreux hurlement,
Ainsi que des esprits errants et sans patrie
Qui se mettent à geindre opiniâtrement.
— Et de longs corbillards, sans tambours ni musique,
Défilent lentement dans mon âme ; l’Espoir,
Vaincu, pleure, et l’Angoisse atroce, despotique,
Sur mon crâne incliné plante son drapeau noir.
Charles BAUDELAIRE (1821-1867)
Сплин
Бывают дни — с землею точно спаян,
Так низок свод небесный, так тяжел,
Тоска в груди проснулась, как хозяин,
И бледный день встает, с похмелья зол,
И целый мир для нас одна темница,
Где лишь мечта надломленным крылом
О грязный свод упрямо хочет биться,
Как нетопырь, в усердии слепом.
Тюремщик — дождь гигантского размера
Задумал нас решеткой окружить,
И пауков народ немой и серый
Под черепа к нам перебрался жить…
И вдруг удар сорвался как безумный, —
Колокола завыли и гудят,
И к облакам проклятья их летят
Ватагой злобною и шумной.
И вот… без музыки за серой пеленой
Ряды задвигались… Надежда унывает,
И над ее поникшей головой
Свой черный флаг Мученье развевает…
Шарль Бодлер
Перевод И. Анненского
Сплин
Когда небесный свод, нависший и тяжелый,
Гнетет усталый дух болезненной тоской
И жалок горизонт, как даль пустыни голой,
И смотрит самый день грустнее тьмы ночной;
Когда вселенная нам кажется подвалом
С сырыми стенами и мутным потолком,
Где робкая мечта, в смятеньи небывалом,
Как мышь летучая, пугливо бьет крылом;
Когда струи дождя весь воздух застилают,
Как прутья частые тюремного окна,
А злые пауки наш мозг перебирают
И в душу темную спускаются до дна;
Когда колокола с вершин церквей огромных
Свой ропот к небесам пытаются дослать,
Как стая демонов печальных и бездомных,
Собравшихся в лесу неистово стонать, —
Тогда немых гробов я вижу вереницы
И пла́чу над своей растерзанной Мечтой,
А Скорбь меня сосет со злобою тигрицы
И знамя черное вонзает в череп мой!
Шарль Бодлер
Перевод С. Андреевского
Сплин
Когда небесный свод, как низкий склеп, сжимает
Мой дух стенающий и, мир обвив кольцом,
На землю черный день угрюмо проливает
Суровый горизонт, нависнувший свинцом;
Когда весь этот мир — одна тюрьма сырая,
Где, словно нетопырь, во мгле чертя излом,
Надежда носится, пугливо ударяя
В подгнивший потолок мятущимся крылом;
Когда, как бы пруты решетки бесконечной,
Свинцовые струи дождя туманят взор
И стаи пауков в жестокости беспечной
Ткут у меня в мозгу проклятый свой узор:
Вдруг грянет зычный хор колоколов огромных,
И страшен бешеный размах колоколов:
То — сонмы грешных душ, погибших и бездомных
Возносят до небес неукротимый рев.
Тогда без музыки, как траурные дроги,
Безмолвно шествуют Надежды в вечный мрак,
И призрак Ужаса, и царственный и строгий,
Склонясь на череп мой, колеблет черный стяг.
Шарль Бодлер
Перевод Эллиса
Хандра
Когда в тисках хандры у нас душа рыдает,
И крышкой тяжкой нас гнетет небесный свод,
И горизонт кольцом окрестность обнимает,
И черный день, ночей мрачнее всяких, льет, –
Когда становится земля сырой темницей,
Где мышь летучая – Надежда – день деньской
Крылами робкими должна о стены биться
И в плесень потолка стучаться головой,–
Когда огромные потоки дождевые
Решеткой кажутся густой темниц пустых,
Паучьи племена бесчестные, немые
Свои тенета вьют на дне мозгов моих, –
Когда колокола вдруг с яростью огромной
Бросают в небеса ужасный перезвон,
Как бы блуждающей души, души бездомной
Вздох продолжительный, такой упрямый стон, –
То дроги похорон без боя барабана
Неспешно шествуют в душе, и слезы льет
Надежда, и Тоска с жестокостью тирана
Над никлым черепом стяг черный разовьет.
Шарль Бодлер
Перевод Вадима Шершеневича
Сплин
Когда нависшие, как крышка, давят тучи
На душу, ставшую добычею скорбей,
И скучный небосвод, сквозь саван свой линючий,
На нас льет черный день, печальнее ночей;
Когда становится земля сырой темницей,
Где, словно рой мышей летучих, вдоль стены
Желанья кружатся пугливой вереницей
И биться крыльями о свод осуждены;
Когда дождь падает широкими струями,
В которых видится решетка нам тюрьмы,
И гнусных пауков, нам липкими сетями
Мозг оплетающих, прогнать не в силах мы, —
Колокола тогда внезапно, в исступленьи,
Возводят к небесам невыносимый вой,
Как сонм блуждающих, бездомных привидений,
Упорно стонущих над нашей головой;
— И похоронные проходят шагом дроги
Немою чередой в уме моем; призыв
Надежды смолк, и Страх царит в земном остроге,
На черепе моем флаг черный водрузив.
Шарль Бодлер
Перевод А. Ламбле
Сплин
Когда свинцовый свод давящим гнетом склепа
На землю нагнетет, и тягу нам не в мочь
Тянуть постылую, — а день сочится слепо
Сквозь тьму сплошных завес, мрачней, чем злая ночь;
И мы не на земле, а в мокром подземелье,
Где — мышь летучая, осетенная мглой, —
Надежда мечется в затворе душной кельи
И ударяется о потолок гнилой;
Как прутья частые одной темничной клетки
Дождь плотный сторожит невольников тоски,
И в помутившемся мозгу сплетают сетки
По сумрачным углам седые пауки;
И вдруг срывается вопль меди колокольной,
Подобный жалобно взрыдавшим голосам,
Как будто сонм теней, бездомный и бездольный,
О мире возроптал упрямо к небесам;
— И дрог без пения влачится вереница
В душе: — вотще тогда Надежда слезы льет,
Как знамя черное свое Тоска-царица
Над никнущим челом победно разовьет.
Шарль Бодлер
Перевод Вяч. Иванова
Сплинъ
Когда царитъ октябрь, дождливый и суровый
и небо хмурое, безъ свѣта и лучей
Нависнувъ надъ землей покрышкою гробовой,
Намъ посылаетъ дни печальнѣе ночей…
Когда весь міръ одѣтъ въ осеннія одежды,
И грязной и сырой тюрьмой земля глядитъ,
Мысль сдавлена тоской, и трепетно надежда
Оставить скорбную юдоль людей спѣшитъ.
Подобье жалкое принявъ летучей мыши,
Застигнутой врасплохъ на грязномъ чердак,
Какъ бьется, бѣдная, о балки ветхой крыши,
Какъ крыльями шуршитъ, метаяся въ тоскѣ!
А ливень, крѣпче, чѣмъ тюремные затворы,
Угрюмо сторожить всѣ выходы домовъ,
И семьи пауковъ нечистыхъ ткуть узоры
Въ мозгу людскомъ, внѣдрась подъ своды череповъ.
Колокола гудятъ… и раздаваясь глухо,
Такъ ихъ мучительно-назойливъ каждый звукъ,
Что такъ и кажется, въ немъ стонутъ злые духи
И слышится разсказъ ихъ безконечныхъ мукъ…
Тогда въ душѣ моей — процессій погребальныхъ
Рядъ мрачный тянется. И немощенъ и нагъ
Мой умъ — предъ ужасомъ проклятыхъ и печальныхъ
Вопросовъ, траурный свой выкинувшихъ флагъ…
Шарль Бодлер
Перевод Н. С. Курочкина
