Le Grand chêne
Il vivait en dehors des chemins forestiers,
Ce n’était nullement un arbre de métier,
Il n’avait jamais vu l’ombre d’un bûcheron,
Ce grand chêne fier sur son tronc.
Il eût connu des jours filés d’or et de soie
Sans ses proches voisins, les pires gens qui soient ;
Des roseaux mal pensant, pas même des bambous,
S’amusant à le mettre à bout.
Du matin jusqu’au soir ces petit rejetons,
Tout juste cann’ à pêch’, à peine mirlitons,
Lui tournant tout autour chantaient, in extenso,
L’histoire du chêne et du roseau.
Et, bien qu’il fût en bois, les chênes, c’est courant,
La fable ne le laissait pas indifférent.
Il advint que lassé d’être en butte aux lazzi,
Il se résolu à l’exi(l).
A grand-peine il sortit ses grands pieds de son trou
Et partit sans se retourner ni peu ni prou.
Mais, moi qui l’ai connu, je sais qu’il en souffrit
De quitter l’ingrate patrie.
A l’orée des forêts, le chêne ténébreux
A lié connaissance avec deux amoureux.
« Grand chêne laisse-nous sur toi graver nos noms… »
Le grand chêne n’as pas dit non.
Quand ils eur’nt épuisé leur grand sac de baisers,
Quand, de tant s’embrasser, leurs becs furent usés,
Ils ouïrent alors, en retenant des pleurs,
Le chêne contant ses malheurs.
« Grand chên’, viens chez nous, tu trouveras la paix,
Nos roseaux savent vivre et n’ont aucun toupet,
Tu feras dans nos murs un aimable séjour,
Arrosé quatre fois par jour. »
Cela dit, tous les trois se mettent en chemin,
Chaque amoureux tenant une racine en main.
Comme il semblait content ! Comme il semblait heureux !
Le chêne entre ses amoureux.
Au pied de leur chaumière, ils le firent planter.
Ce fut alors qu’il commença de déchanter
Car, en fait d’arrosage, il n’eut rien que la pluie,
Des chiens levant la patt’ sur lui.
On a pris tous ses glands pour nourrir les cochons,
Avec sa belle écorce on a fait des bouchons,
Chaque fois qu’un arrêt de mort était rendu,
C’est lui qui héritait du pendu.
Puis ces mauvaises gens, vandales accomplis,
Le coupèrent en quatre et s’en firent un lit,
Et l’horrible mégère ayant des tas d’amants,
Il vieillit prématurément.
Un triste jour, enfin, ce couple sans aveu
Le passa par la hache et le mit dans le feu.
Comme du bois de caisse, amère destinée !
Il périt dans la cheminée.
Le curé de chez nous, petit saint besogneux,
Doute que sa fumée s’élève jusqu’à Dieu.
Qu’est-c’qu’il en sait, le bougre, et qui donc lui a dit
Qu’y a pas de chêne en paradis ?
Qu’y a pas de chêne en paradis ?
Georges Brassens (1921-1981)
Великий дуб
Вырос он в стороне от обычных дорог,
От сруба, гроба, борта Бог его сберёг,
Топора даже тень с ним рядом не была,
Стоял дуб твёрдо, как скала.
Он знавал золотых, ясных дней череду,
Завистливых соседей не было в виду.
А теперь жаждал всякий, его теребя,
Чтобы он вышел из себя.
Ни минуты покоя все дни напролёт,
Какой покой, коль даже малый прут поёт
Про тростник и про дуб немолчно целый день
Раз по сто? Что за дребедень!?
Был он невозмутим и чуть-чуть толстокож,
Сказать бы можно было, что на дуб похож,
Но так как от других видал он только зло,
То и его всё ж проняло.
И решил он покинуть окрестный Содом,
Из-под земли он корни вытянул с трудом.
Без оглядки ушёл, хотя и не без мук
Покинул край родимый вдруг.
На опушке, где сделалась роща редка,
Он встретил двух влюблённых, шли в руке рука.
Дуб смолчал, когда тем вдруг загорелось на-
чертать на нём их имена.
А когда поцелуям был счёт завершён,
Перевалив, должно быть и за миллион,
Дуб поведал им, каково ему жилось —
Влюблённые не скрыли слёз.
«Дуб великий! Пойдём к нам. Найдёшь ты покой.
Ростки у нас не знают злости никакой.
Даже в будни полив четыре раза в день,
А от тебя нужна лишь тень»
Дуб кивнул — и с влюблёнными двинулся он.
За корни ухватились они с двух сторон.
Дуб сиял; на край света он так пойти бы мог
С влюблёнными, не чуя ног.
Поместили его у ворот навсегда.
Тут понял он, как пить дать, что слова — вода,
Весь полив — лишь когда, обнюхавши всего,
Пёс вскинет лапу на него.
Ободрали на пробки до верха кору,
А жёлуди сбивали свиньям поутру.
Коль повесить кого решал вдруг срочный суд,
На нём искали прочный сук.
Распилив, — дикарями назвать их берусь-
Пустили на кровать они дубовый брус.
Повидав всех и вся, и крепкая кровать
Вдруг стала на глазах сдавать.
И настал горький час: на великий позор,
Чтоб сжечь кровать, её пустили под топор.
Словно ящик простой, сгорел в камине он,
Как будто для того рождён.
Про него наш кюре заявил наотрез,
Что дым его не мог подняться до небес.
Только где ж он узнал теорию свою,
Что места нет дубам в раю?
Что места нет дубам в раю?
Жорж Брассенс
Перевод Г. Тинякова
Дуб — великан
Жил-был дуб-великан в непролазной глуши
Но не из тех дубов, на ком хоть кол теши
И видать не видал в том уголке глухом
Он человека с топором.
До конца своих дней он бы жил не тужил
Когда бы не его соседи, камыши
Всяк лез в драку, а сам -малявка, карандаш:
«Эй дуб, когда ты дуба дашь?»
День-деньской ребятня от горшка два вершка
Старалась досадить ему исподтишка
Пела, встав в хоровод, историю о том
Как дуб поспорил с тростником
Хоть и с толстой корой, да и ростом не мал
Болезненно ту басню дуб воспринимал
И, вздохнув тяжело, стал собираться в путь
В соседний лес куда-нибудь
С корнем обе ноги от земли отодрав,
Он шел, не оборачиваясь, до утра
Но я был с ним знаком и знал, как геркулес
Страдал, родной покинув лес
На опушке лесной, где дуб сделал привал
С влюбленной парой он знакомство завязал
И журить их не стал, когда увидел на
Своем стволе их имена
А когда весь запас поцелуев иссяк
И оба наласкались вволю, так и сяк
Великан рассказал, не пряча горьких слез
Им обо всем, что перенес
«Дуб-а-дуб, мы тебя приглашаем с собой
У наших камышей характер золотой
Ты нам будешь давать свою густую тень
Мы — поливать три раза в день»
Вместе двинулись в путь, в центре — дуб-великан
Влюбленные, держась за корни, по бокам
Дуб от счастья сиял, как славно, думал он
Быть рядом с теми, кто влюблен
Снова корни пустив, щедро тень он давал
Но поливать его никто не поливал
Вся-то влага, что дождь, да капельки росы
И задирали лапу псы
На затычки с него обдирали кору
И желуди сбивали свиньям поутру
На суку его, по решению судей,
Нередко вешали людей
Потеряв всякий стыд, вандалы — что с них взять?
Из дуба изготовили себе кровать
У ехидны той был любовников кагал
И дуб, бедняга, быстро сдал
Распилили кровать и дубу вместо дров
Пришлось обогревать зимой их жалкий кров
И как ящик простой — ужаснейший удел! –
В камине великан сгорел
Наш кюре, как всегда, заявил наотрез
Что дым его не мог подняться до небес
Кто поведал ему, с чьих знать он может слов,
О том, что нет в раю дубов.
О том, что нет в раю дубов.
Жорж Брассенс
Перевод А. Аванесова
