Le 22 Septembre
Un vingt deux septembre au diable vous partites,
Et, depuis, chaque année, à la date susdite,
Je mouillais mon mouchoir en souvenir de vous…
Or, nous y revoilà, mais je reste de pierre,
Plus une seule larme à me mettre aux paupières :
Le vingt-deux septembre, aujourd’hui, je m’en fous.
On ne reverra plus, au temps des feuilles mortes,
Cette âme en peine qui me ressemble et qui porte
Le deuil de chaque feuille en souvenir de vous…
Que le brave Prévert et ses escargots veuillent
Bien se passer de moi et pour enterrer les feuilles :
Le vingt-deux septembre, aujourd’hui, je m’en fous.
Jadis, ouvrant mes bras comme une paire d’ailes,
Je montais jusqu’au ciel pour suivre l’hirondelle
Et me rompais les os en souvenir de vous…
Le complexe d’Icare à présent m’abandonne,
L’hirondelle en partant ne fera plus l’automne :
Le vingt-deux septembre, aujourd’hui, je m’en fous.
Pieusement nous d’un bout de vos dentelles,
J’avais, sur ma fenêtre, un bouquet d’immortelles
Que j’arrosais de pleurs en souvenir de vous…
Je m’en vais les offrir au premier mort qui passe,
Les regrets éternels à présent me dépassent :
Le vingt-deux septembre, aujourd’hui, je m’en fous.
Désormais, le petit bout de coeur qui me reste
Ne traversera plus l’équinoxe funeste
En battant la breloque en souvenir de vous…
Il a craché sa flamme et ses cendres s’éteignent,
A peine y pourrait-on rôtir quatre châtaignes :
Le vingt-deux septembre, aujourd’hui, je m’en fous.
Et c’est triste de n’être plus triste sans vous
Georges Brassens (1921-1981)
Двадцать второе сентября
В равноденствия день вы исчезли куда-то.
С той поры в годовщины сей горестной даты
Принимался я слёзы ручьём проливать.
Вот на осень пошло — мне же горюшка мало,
Снова тот юбилей — слёз же как не бывало.
Снова двадцать второе, а мне — наплевать.
В листопад не увидишь, как ранее, тени,
На меня столь похожей, готовой без лени
По любому листу без конца горевать,
Пусть улитки Превера на тризне осенней
Без меня совершают обряд погребенья,
Снова двадцать второе, а мне — наплевать.
Год назад ещё, руки вздымая крылами,
Рвался я вслед за ласточкой и облаками.
Впредь не тянет в полёте костьми рисковать.
Я замашки Икара навеки забросил,
Одна ласточка, скрывшись, не делает осень.
Снова двадцать второе, а мне — наплевать.
На букетик бессмертников в вашем платочке
Я молился. Когда поникали цветочки,
Их пытался дыханьем своим согревать.
Первый встречный усопший теперь их получит,
Запущу из окна, лишь представится случай.
Снова двадцать второе, а мне — наплевать.
Сердце пеплом подёрнулось, искры потухли,
Всё остыло — не хватит оставшихся углей,
Чтоб поджарить каштан, как их ни раздувать.
Сердца жалкий клочок в эту скорбную дату
Не собьёт меня вновь, увлекая куда-то.
Снова двадцать второе, а мне — наплевать.
Но какая ж тоска — больше не тосковать!..
Жорж Брассенс
Перевод Г.Тинякова
