Пять стихотворений о болезни моей матери
1
Белизна, белизна поднебесная,
Ты для тела, как видимо, тесная,
А душе — как раз, в пору самую.
Это я, Господь, перед мамою
Заслоняю вход, не пускаю в рай,
Будь он проклят, сей голубой сарай!
Хоть воткни меня гадом в трещину, —
Не отдам тебе эту женщину!
Буду камни грызть, буду волком выть,
Не отдам — и все! Так тому и быть!
2
Мама — веточка, мама — синичка.
На спине голубая косичка.
Я покорно врачу помогаю,
На носилки плечом налегаю,
Я владею иглой и пинцетом,
Я собою владею при этом:
Мама! Веточка! Мама! Синичка!
На спине голубая косичка.
Кровь не пахнет, не пахнет нисколько,
Алым обручем в небо — и только,
Был — и нету, родился — и умер.
Только крика прощального зуммер:
Мама! Веточка! Мама! Синичка!
На спине голубая косичка!
В рай — тринадцать холодных ступенек.
Ни бессмертья, ни славы, ни денег, —
Не хочу! Поняла! Отвергаю!
На носилки плечом налегаю.
Не нужна мне небесная манна,
Мне нужна моя смертная мама!
Мы поселимся в тихоньком месте,
Мы умрем — только рядышком, вместе.
3
Отче Город! Прими мою скорбь.
Не сочти эту скорбь за уродство.
В нашей комнате — призрак сиротства.
Отче Город! Прими мою скорбь.
Ты совсем не исчадье греха.
Ты — огромный Дворец пионеров,
Собирающий после уроков
Школу-студию прозы-стиха.
Голубь Город! Прими мою скорбь
Ты совсем не исчадье пороков,
Ты — отдушина после уроков.
Голубь Город! Прими мою скорбь.
О, пожизненный запах жилья —
Дух еды и младенческой кожи.
Это кто, на зайчонка похожий?
Это — смертная мама моя.
Это — нежности синяя мгла.
Это — дымчатой птицы круженье.
Это — счастье лежать без движенья
В оболочке родного тепла, —
Ни обиды, ни боли извне.
Сладковато немеет лодыжка,
И молочного зуба ледышка
Выпадает бескровно во сне.
Брате Город, сородич земли!
Пощади мой очаг невеликий
От смертельно печальной музыки…
4
Беда моя огромна,
И стужа тяжела.
Полумертва, бездомна —
Ни крыши, ни крыла.
Один под голым небом
Березовый престол, —
Дождем залит, засыпан снегом
Заброшенный мой стол.
Толкается страничка
В ледовые ветра…
Мама, веточка! Мама, синичка!
Мама, снегурочка! Не тронь костра!
Не тронь костра. Так полежи.
Каплей в песке, ниткой в куске.
Не тронь костра. Так полежи.
Красной слезой у меня на щеке,
Алой слезой, медли-и-тельной.
Не тронь костра. Так полежи.
Помнишь? В грамматике есть падежи.
Ты — мой родительный. Ты — мой винительный.
Не тронь костра. Так полежи.
Может быть, смерть сократит грабежи —
И весна придет! И весна придет!
И фасоль взойдет! И горох взойдет!
Упадет звезда в колодезь.
Упадет росинка сверху.
Где вы, где вы, птичьи стаи?
О, как трудно не растаять
Старенькому человеку
До того, как вы вернетесь!
О, как трудно не растаять…
А я посижу на больничном дворе.
Я молитву сложу на больничном дворе:
Дерево-дерево! Озеро-озеро!
Пока еще нет синевы-желтизны
На мамином тельце,
Покуда не поздно,
Подайте, подайте кусочек весны!
Весна придет! Весна придет!
Фасоль взойдет! Горох взойдет!
Огуречик-человечек
Пупырышками пойдет.
Я не верю, я не верю,
Я не верю в то, что мама
Без клубники-земляники
Навсегда от нас уйдет.
Ясны звезды над полями.
Ветер-снег над тополями.
Грудь сугроба у стены.
Подайте дитяти кусочек весны!
5
Прилетела птичья стая
В разноцветной одежонке.
На дворе трава густая,
Словно шерсть на медвежонке,
На зеленом, на зеленом,
На совсем молоденьком.
Ходят люди, ходят звери.
Слава, слава ходикам!
Будет город стоять
И деревня стоять!
В голубой высоте
Будет солнце сиять!
Будет груша родить!
И картошка родить!
А тем более пшеница…
Мама учится ходить!
Не падай, слезка,
Чтоб не стало скользко.
1963
Юнна Мориц (г.р. 1937)
Some Lines On My Moter’s Illness
1
Whiteness, hear me universal whiteness!
I see how you imprison the body,
And yet how timely you appear to the soul.
I stand here, Lord, before my mama,
And block her passage into heaven.
A curse on that blue barn up there!
Let me worm through a chink of skyYou
shall not have this woman here!
I shall eat stones and howl like a wolf,
You shall not take her, deny me not!
2
Mama, little bird, Mama my pet!
Your lovely blue plait hangs down your back.
And I must humbly try to help the doctor,
Put my shoulder to the stretcher,
Take a grip on tweezers and needle,
Try to take a grip on myself as well …
Mama, my bird, my pet, my apple!
Lovely blue plait hanging down your back!
Blood has no smell, no smell at all,
Just a scarlet hoop arching into the sky,
One minute here, next minute gone,
Now it is dying but once it was born.
Now there’s only the siren of my farewell cry:
Mama, my sweet pet, my dove, little bird!
Your lovely blue plait hangs down your back!
Immortal glory and money-I don’t want them,
Keep them! Now I know better! So take them back!
I must put my shoulder to the stretcher.
For I have no need of heavenly manna,
Together we’ll settle in some peaceful spot,
Together we’ll die, by each other’s side.
3
Father Town! Accept my grief!
Forgive me if it seems too great,
But an orphan’s specter haunts our room.
Father Town! Accept my grief!
You are not the heir of sin,
But the vast Palace of the Pioneers,
Which assembles after lessons are done
In workshops studying prose and verse.
Precious Town! Accept my grief!
You are not the child of frailty,
When lessons are done you give us sanctuary.
Preciom Town! Accept my grief!
That flavor which life gives our lives,
That smell of food and babies’ skin …
But who is that there, that baby hare?
That is my mortal mama.
Now is a time of gloom and sweetness,
A smoky bird circles overhead,
Now is the joy of lying motionless,
Enveloped by a family’s warmth.
All rancor and pain are now behind you,
Your anklebone goes sweetly numb,
And like a chip of ice a milk tooth falls out,
Without blood, and you sleep on.
4
My misfortune is great
And hard is the frost.
Half-dead and homeless I go.
No roof and no warmth.
Alone under the naked sky
Stands my birchwood altar.
Drenched by the rains, bestrewn with snow,
My birchwood table stands.
Icy winds come and ruffle the pagesOh
mama, my sweet one, my bird!
Mama, my snowdrop, do not touch the fire!
Lie still now like a drop in the sand,
Like a thread in a cloth, like a tear on my cheek,
Lie still, like a slow scarlet tear on my cheek.
Do not touch the fire, mama, lie still.
And remember that grammar has its cases,
And death may spare us its depredation,
And Spring will come! I know it will come!
The beans and the peas in the garden will shoot up,
A shooting star will fall into the well,
And dewdrops will fall from the sky.
Where are you, flocks of birds, where are you?
It is hard when you get to be so old,
It is hard not to melt when you get to be old!
So hard not to melt before they return!
Now I shall sit in the hospital yard,
And make up a prayer in the hospital yard.
Oh tree, oh lake! Before it’s too late,
Before her poor body is yellow and bruised,
Grant us just a little breath of Spring!
The Spring will come! I know it will come!
The beans and the peas in the garden will flourish,
And our old friend the cucumber will visit again,
All covered in pimples and fit as a fiddle.
For I don’t believe and I won’t believe,
I do not believe that mama will leave
Before the strawberries and raspberries come.
The stars shine brightly over the fields,
Wind stirs the snow which lies over the poplars.
Just grant your child a small breath of Spring!
5
A motley flock of birds has come,
And grass is growing in the yard,
Grass as thick as a bear cub’s coat,
Earthy green grass, tender and young.
People, animals, now everyone is walking!
Hurrah for everybody who is walking!
The town’s on its feet,
The country’s on its feet,
The sun will go on shining
In the pale-blue sky.
The pear tree will bear fruit,
The potatoes will grow,
So too will the wheatMama’s
learning to walk!
Be careful not to let this teardrop fall,
And make my mama slip and fall!
Yunna Moritz
Translated by Bernard Meares
