Air and Angels
Twice or thrice had I lov’d thee,
Before I knew thy face or name;
So in a voice, so in a shapeless flame
Angels affect us oft, and worshipp’d be;
Still when, to where thou wert, I came,
Some lovely glorious nothing I did see.
But since my soul, whose child love is,
Takes limbs of flesh, and else could nothing do,
More subtle than the parent is
Love must not be, but take a body too;
And therefore what thou wert, and who,
I bid Love ask, and now
That it assume thy body, I allow,
And fix itself in thy lip, eye, and brow.
Whilst thus to ballast love I thought,
And so more steadily to have gone,
With wares which would sink admiration,
I saw I had love’s pinnace overfraught;
Ev’ry thy hair for love to work upon
Is much too much, some fitter must be sought;
For, nor in nothing, nor in things
Extreme, and scatt’ring bright, can love inhere;
Then, as an angel, face, and wings
Of air, not pure as it, yet pure, doth wear,
So thy love may be my love’s sphere;
Just such disparity
As is ‘twixt air and angels’ purity,
‘Twixt women’s love, and men’s, will ever be.
John Donne (1572-1631)
Воздух и Ангелы
Без имени, в лицо не зная.
Тебя любил и прежде я –
Так ангел в зыбком облаке огня
Нам возвещает о блаженстве рая.
Тебя я встретил. Увлекло меня
Ничто, огнем пленительным сияя.
Любовь – дитя души моей.
Душа же принимает форму тела.
А значит должно и любви моей
Найти себе телесные пределы.
И я, покорен ей всецело,
Молил: “Себя яви!”
А после счел вместилищем любви
Чело, и губы, и глаза твои.
Балластом нагрузив баркас
Любовный, чтобы шел вернее,
Я понял, что я должен быть умнее.
Не то ко дну пойдет он сей же час:
Над каждой прядкой трепеща твоею,
Восторгов быстро расточу запас.
Ни в пустоте, ни в вещи тварной
Любови не пристало обитать.
Он чище воздуха, но светозарный
Был создан ангел в воздухе летать.
Любовь моя в твоей витать,
Блистая чистотой,
Должна как ангел в воздухе. Такой
Закон любови женской и мужской.
Джон Донн
Перевод Елены Дунаевской
Облоко и Ангел
Тебя я знал и обожал
Еще до первого свиданья:
Так ангелов туманных очертанья
Сквозят порою в глубине зеркал.
Я чувствовал очарованье,
Свет видел, но лица не различал.
Тогда к Любви я обратился
С мольбой: «Яви незримое!» — и вот
Бесплотный образ воплотился,
И верю: в нем любовь моя живет;
Твои глаза, улыбку, рот,
Все, что я зрю несмело, —
Любовь моя, как яркий плащ, надела,
Казалось, встретились душа и тело.
Балластом грузит мореход
Ладьи, чтоб тверже курс держала,
Но я дарами красоты, пожалуй,
Перегрузил любви непрочный бот:
Ведь даже груз реснички малой
Суденышко мое перевернет!
Любовь, как видно, не вместима
Ни в пустоту, ни в косные тела,
Но если могут серафима
Облечь воздушный облик и крыла,
То и моя б любовь могла
В твою навек вместиться,
Хотя любви мужской и женской слиться
Трудней, чем духу с воздухом сродниться.
Джон Донн
Перевод Г. М. Кружкова
