La Cloche fêlée
II est amer et doux, pendant les nuits d’hiver,
D’écouter, près du feu qui palpite et qui fume,
Les souvenirs lointains lentement s’élever
Au bruit des carillons qui chantent dans la brume.
Bienheureuse la cloche au gosier vigoureux
Qui, malgré sa vieillesse, alerte et bien portante,
Jette fidèlement son cri religieux,
Ainsi qu’un vieux soldat qui veille sous la tente!
Moi, mon âme est fêlée, et lorsqu’en ses ennuis
Elle veut de ses chants peupler l’air froid des nuits,
II arrive souvent que sa voix affaiblie
Semble le râle épais d’un blessé qu’on oublie
Au bord d’un lac de sang, sous un grand tas de morts
Et qui meurt, sans bouger, dans d’immenses efforts.
Charles BAUDELAIRE (1821-1867)
Разбитый колокол
Есть горечь нежная: в безмолвии ночном
Внимать медлительным шагам воспоминаний,
Когда трещит камин, и вьюга за окном,
И колокольный звон разносится в тумане.
Как счастлив колокол! Его гортань крепка.
Не сломлен старостью, ревнитель веры смелый,
Торжественный призыв бросает он в века,
Бесстрашен, как солдат, в сраженьях поседелый.
А ты, моя душа, разбита, — и со мной
Пытаясь петь в тоске бессонницы ночной,
Лишь глухо стонешь ты, как от смертельной боли.
Так раненый хрипит, забытый где-то в поле
Под грудой мертвых тел, где, вдавлен в кровь и грязь,
Он, силясь двинуться, умрет не шевелясь.
Шарль Бодлер
Перевод Вильгельма Левика
Надтреснутый колокол
3имою по ночам есть сладость и страданье,
Следя за трепетом в камине языков,
Внимать, как медленно встают воспоминанья
Под отдаленный звон больших колоколов.
На старой, на прямой и бодрой колокольне
Счастливый колокол в туман кидает крик,
Свой верующий крик, спокойный и довольный,
Как верный часовой, испытанный старик.
Но треснул колокол моей души, и звуки,
Которыми и он в часы глубокой скуки
Вдруг наполняет мрак, и холод, и туман, —
Напоминают хрип забытого когда-то
В кровавом озере, средь гор из тел, солдата,
Что издыхает там, в усилиях от ран…
Шарль Бодлер
Перевод Алексея Константиновича Лозина-Лозинского
Разбитый колокол
Как в ночи зимние и горько и отрадно
В огонь мигающий впереть усталый взгляд,
Колоколов трезвон сквозь мглу внимая жадно,
Забытых призраков будя далекий ряд.
Блажен ты, колокол, когда гортанью грозной
И неслабеющей сквозь сумрак и туман
Далеко разнесен твой крик религиозный,
Когда ты бодрствуешь, как добрый ветеран!
И ты, мой дух, разбит; когда ж, изныв от скуки,
Ты в холод сумрака пошлешь ночные звуки,
Вдруг зычный голос твой слабеет, изменив;
Так в груде мертвых тел повергнутый в сраженьи,
Хрипя, бросает нам отчаянный призыв,
Не в силах двинуться в безмерном напряженьи.
Шарль Бодлер
Перевод Эллиса
Треснувший колокол
Как зимней ночью горестно и сладко,
Взбираться среди всполохов огня
По лестнице воспоминаний шаткой,
Колоколами памяти звеня.
О, колокол! Как имя твоё свято!
Зовёшь к молитве ты из тьмы веков.
Подобен ты бывалому солдату,
Не спящему под пологом шатров.
Моя душа надтреснута. И часто
Её напевы ночи холодней.
И голос этот грустный, безучастный
Подобен хрипу раненых зверей
На побережье озера из крови
В неисчислимой череде смертей.
Он замирает в тишине суровой,
В пучине неизмеренной страстей.
Шарль Бодлер
Перевод Натальи Ивановой
Старый колокол
Я знаю сладкий яд, когда мгновенья тают
И пламя синее узор из дыма вьет,
А тени прошлого так тихо пролетают
Под вальс томительный, что вьюга им поет.
О, я не тот, увы! над кем бессильны годы,
Чье горло медное хранит могучий вой
И, рассекая им безмолвие природы,
Тревожит сон бойцов, как старый часовой.
В моей груди давно есть трещина, я знаю,
И если мрак меня порой не усыпит,
И песни нежные слагать я начинаю —
Все, насмерть раненный, там будто кто хрипит,
Гора кровавая над ним все вырастает,
А он в сознанье и недвижно умирает.
Шарль Бодлер
Перевод Иннокентия Анненского
Надтреснутый колокол
Я с грустью светлою внимаю по ночам,
Зимою, пред огнем дымящимся и сонным,
Давно умолкнувшим, забытым голосам,
Что вторят реющим в тумане перезвонам.
Блажен тот колокол, чья грудь еще сильна
И чей все слышен звон молитвенный над нами,
Когда он кличет нас среди земного сна,
Как старый часовой на страже пред шатрами.
Душа надтреснута моя. Напрасно ей
Призывом хочется наполнить мрак ночей,
И часто глас ее, звуча тоской глухого,
Хрипит, как раненый, забытый после боя,
Среди кровавых луж, под грудой мертвецов,
Когда он смерти ждет во тьме ночных часов!
Шарль Бодлер
Перевод Адриана Ламбле
