Рождественский романс
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
1961 г.
Иосиф Бродский
Romanza di Natale
Veleggia nella malinconia indicibile
tra opprimenti distese di mattoni
la navicella notturna, inestinguibile,
salpata dai Giardini di Alessandro,
lampione solitario in mezzo al buio,
rosa gialla sospesa sopra il capo
dei diletti che passano ai suoi piedi.
Veleggia nella malinconia indicibile
il coro ronzante di ubriachi e insonni.
Nella Mosca notturna uno straniero
ha scattato una foto tristemente,
e intanto svolta sull’Ordynka
un taxi con passeggeri sofferenti,
mentre abbracciati alle palazzine
stanno gli spettri.
Veleggia nella malinconia indicibile
un poeta che triste vaga per la città,
e triste accanto a una drogheria
sta il portinaio dalla faccia tonda,
si affretta lungo la desolata via
un amante attempato e fascinoso.
A mezzanotte il treno, fresco sposo,
veleggia nella malinconia indicibile.
Veleggia nel buio di Zamoskvorèč’e
colui che ignaro nuota verso la sventura,
echeggia sulla triste scala gialla
una voce dall’accento ebreo,
e alla vigilia dell’ultimo dell’anno,
dall’amore verso la mestizia,
veleggia una bellezza celebrata
che non sa dire la sua malinconia.
Veleggia la fredda sera nei tuoi occhi,
tremolano fiocchi di neve sul vagone,
un vento livido, gelato, aderisce
alle mani dal palmo arrossato,
si spande il miele delle luci serali,
l’aria profuma dolce di chalvà,
è la vigilia della Natività che porta
alto sul capo il dolce della notte.
Su un’ombra blu cobalto, in mezzo al mare
di mattoni e tetti, il tuo Anno nuovo
veleggia nella malinconia indicibile,
quasi la vita stesse per ricominciare
con la promessa di successo e gloria
giorni felici e pane a sazietà,
quasi la vita da sinistra a destra ora
potesse invertire il suo oscillare.
Iosif Brodskij
Traduzione di Anna Raffetto
