* * *
Por tales senderos me guía mi suerte
que sé dónde voy y yerro la vía;
la vida es comigo, yo siento la muerte;
tristeza me sobra, publico alegría.
Mil años se pasan, paréscenme un día,
y en medio el reposo fatigo y afano;
deseo mi mal, mas no lo querría,
y sudo en invierno y tiemblo en verano.
Yo voy por lo alto y estoy en lo llano,
yo no tengo manos y contino scribo,
yo sé que me pierdo, yo sé que me gano,
yo sé que soy libre, también soy cabtivo.
Tras otros me voy, de mí soy esquivo;
sin lumbre vería, por bien qu’estoy ciego;
yo proprio me mato, yo proprio revivo,
y en mí son amigos el agua y el fuego.
Desmayo en un punto y esfuérzome luego;
con carga pesada me hallo ligero,
y en dos palmos de agua me hundo y anego,
y en medio del mar me voy por do quiero.
Fallésceme lengua, soy todo parlero;
yo estoy en presión, yo tengo las llaves;
yo siembro en agosto, yo cojo en enero;
no entiendo las gentes y entiendo las aves.
Navego en barquillos, combato con naves;
Prométenme paz, yo pido la guerra;
las pesgas* de plomo me son menos graves,
no salgo del cielo y estoy en la tierra.
No hay valle más hondo ni más alta sierra,
las nubes excede mi gran pensamiento,
con llave de amor se abre y se cierra
la cárcel do vivo quejoso y contento.
La vida se queja que pierde el aliento,
la fama se goza que queda inmortal,
el cuerpo se duele que vive en tormento,
y el alma se alegra de todo su mal.
Pues dama y señora, princesa real,
en estas congojas estoy por amaros
y, en fin, determino de seros leal,
y siempre serviros y nunca olvidaros.
No sé más decir ni más que obligaros,
pues no soy de mí, por serlo de vos.
Con lo que a vos toca, no puedo faltaros;
el alma, qu’es suya, rescíbala Dios.
Bartolomé de Torres Naharro (1485-15??)
* * *
Мне выпала в жизни такая дорога,
что вижу я путь и вслепую плутаю,
и жив остаюсь, умирая до срока,
и весел на вид, когда слёзы глотаю.
Я тысячи лет за мгновенья считаю,
дорогами ввысь забредаю в низины,
и, вольный, о воле я только мечтаю,
знобит меня летом и жгут меня зимы.
С людьми дружелюбный, с собой нелюдимый,
не знаю, что роздал, не знаю, что прячу,
и пламя и лёд я беру в побратимы
и, радуясь горю, о радости плачу.
Я верен невзгодам, я верю в удачу,
я гибель моя и моё воскрешенье,
себя что ни день обретаю и трачу
и вижу во тьме, ибо слеп от рожденья.
Других утешая, не жду утешенья,
и крестная ноша не гнёт мою спину,
в морях не страшны мне кораблекрушенья,
а в малой слезинке я без вести гибну.
Отвеяв зерно, сберегаю мякину
январского сева, пожатого в мае;
владея ключами, тюрьмы не покину,
людей не постигну, а птиц – понимаю.
Щедра на слова моя мука немая,
мой утлый челнок угрожает галере,
мне мир предлагают – я бой принимаю,
мятежник и раб в одинаковой мере.
Витающий в небе, я вечно в пещере,
и вдвое мне легче поклажа двойная;
ключами любви отпираются двери
темницы, где стражду, смеясь и стеная.
При жизни покоюсь, покоя не зная,
лежит моё время без тени движенья,
бессмертием тешится слава земная,
и празднует сердце свои пораженья…
Сеньора и дама, по долгу служенья
обетов любви я по гроб не нарушу,
и вплоть до последнего изнеможенья
ни слова не вырвется больше наружу.
Отвергнутый, слабости не обнаружу,
вам отдано всё, ибо всё не мое,
всецело я ваш, и одну только душу
мне Бог даровал и да примет её.
Бартоломе де Торрес Наарро
Перевод Анатолия Гелескула
