Milagros de Nuestra Señora
Amigos e vassallos de Dios omnipotent,
si vos me escuchássedes por vuestro consiment,
querríavos contar un buen aveniment:
terrédeslo en cabo por bueno verament.
Yo maestro Gonçalvo de Verceo nomnado,
yendo en romería caeçí en un prado,
verde e bien sençido, de flores bien poblado,
logar cobdiçiaduero pora omne cansado.
Davan olor sovejo las flores bien olientes,
refrescavan en omne las carnes e las mientes;
manavan cada canto fuentes claras corrientes,
en verano bien frías, en ivierno calientes.
Avién y grand abondo de buenas arboledas,
milgranos e figueras, peros e mazanedas,
e muchas otras fructas de diversas monedas,
mas non avié ningunas podridas nin azedas.
La verdura del prado, la olor de las flores,
las sombras de los árbores de temprados savores,
resfrescáronme todo e perdí los sudores:
podrié vevir el omne con aquellos olores.
Nunqua trobé en sieglo logar tan deleitoso,
nin sombra tan temprada nin olor tan sabroso;
descargué mi ropiella por yazer más viçioso,
poséme a la sombra de un árbor fermoso.
Yaziendo a la sombra perdí todos cuidados,
odí sonos de aves, dulces e modulados:
nunqua udieron omnes órganos más temprados,
nin que formar pudiessen sones más acordados.
Unas tenién la quinta, e las otras doblavan,
otras tenién el punto, errar no las dexavan:
al posar e al mover, todas se esperavan,
aves torpes nin roncas non se acostavan.
Non serié organista nin serié vïolero,
nin giga nin salterio nin mano de rotero,
nin estrument nin lengua nin tan claro vocero
cuyo canto valiesse con esto un dinero.
Peroque nos dissiemos todas estas bondades,
non contamos las diezmas, esto bien lo creades:
que avié de noblezas tantas diversidades
que no las contarien priores nin abbades.
El prado que vos digo avié otra bondat:
por calor nin por frío non perdié su beltat,
siempre estava verde en su entegredat,
non perdié la verdura por nulla tempestat.
Manamano que fui en tierra acostado,
de todo el lazerio fui luego folgado;
oblidé toda cuita e lazerio passado:
¡Qui allí se morasse serié bienventurado!
Los omnes e las aves, quantos acaecién,
levavan de las flores quantas levar querién,
mas mengua en el prado ninguna non façién:
por una que levavan tres e quatro nacién.
Semeja esti prado egual de Paraíso,
en qui Dios tan grand graçia, tan grand bendiçión miso;
él que crió tal cosa maestro fue anviso:
omne que ý morasse nunqua perdrié el viso.
El fructo de los árbores era dulz e sabrido,
si don Adám oviesse de tal fructo comido,
de tan mala manera non serié decibido,
ni tomarién tal danno Eva nin so marido.
Gonzalo de Berceo
Чудеса Пресвятой Девы
Друзья мои и братья, храни всевышний вас!
Я вам чудесный случай поведаю сейчас;
примите благосклонно нехитрый мой рассказ-
в нем вымысла ни капли, лишь правда без прикрас.
Зовут меня Гонсальво, в Берсео я рожден;
я шел в места святые однажды на поклон,
вдруг вижу: луг зеленый, цветами окаймлен,
всех спутников усталых к себе сзывает он.
Цветы благоухали, и запах луговой
дарил душе и телу отраду и покой,
а из-под глыб струился родник — его водой
согреться можно в стужу и освежиться в зной.
Вокруг, в садах ветвистых, среди густой листвы
в избытке груш и яблок, гранатов и смоквы,
но нет плодов прогорклых, и сорной нет травы,
такое изобилье встречали вряд ли вы.
Как ярок луг душистый, как зелен пышный сад!
Их негой одурманен, их свежестью объят,
я словно вновь родился — ведь каждый был бы рад
всю жизнь прожить, вдыхая столь сладкий аромат.
Нет в этом мире прелестней уголка
живительней прохлады, свежее ветерка!
И, сняв свои одежды, в тени, близ родника
прилег я, и от сердца отхлынула тоска.
Лежал я отрешившись от тягот и забот
и слушал с наслажденьем, как птичий хор поет;
ни на одном органе не взять подобных нот,
наш голос и подавно лишен таких красот.
Одни тянули квинту, другие пели в лад,
никто не ошибался, вступая невпопад,
а хриплых птиц, понятно, не допускали в сад,
чтоб не испортить стройных пассажей и рулад.
Ни арфы, ни органа, ни лютни не найдешь,
чей голос был бы также приятен и хорош;
певцов и музыкантов, какого не возьмешь
в сравненье с хором птичьим не ставлю я ни в грош.
Об этих дивных землях веду я разговор
не для того, чтоб взяли с них десятинный сбор.
Да как и взять? Здесь столько чудес прельщает взор,
что сосчитать не в силах их ни один приор.
Еще я убедился, когда попал туда,
что этот луг прекрасный не вянет никогда;
на нем не сохнут травы ни в зной, ни в холода,
ему любая буря не нанесет вреда.
Едва я лег на землю, к траве густой приник,
от всех своих печалей я исцелился вмиг,
боль отлегла от сердца, и просветлел мой лик —
здесь обретает счастье любой из горемык.
Сюда спешат, увидев такую благодать,
и человек, и птица, чтобы цветы сорвать;
рвет каждый, сколько хочет, но луг в цветах опять —
один бутон обломан, а вырастает пять.
Места такие встретишь, пожалуй, лишь в раю,
где воплотил всевышний всю красоту свою;
кто создал это чудо — тому хвалу пою,
мы были бы безгрешны, живя в таком краю.
И если б сладких яблок, алеющих вокруг,
вкусил Адам, навряд ли он был бы изгнан вдруг,
и жили бы, как прежде, в раю, не зная мук,
проматерь наша Ева и с ней ее супруг.
Гонсало де Берсео (между 1180 и 1246)
Перевод Вл. Резниченко
