Девять басен Готхольда Эфраима Лессинга на немецком языке и в переводах В. Жуковского на русский язык.
Der Affe und der Fuchs
„Nenne mir ein so geschicktes Tier, dem ich nicht nachahmen könnte!“ so prahlte der Affe gegen den Fuchs. Der Fuchs aber erwiderte: „Un du, nenne mir ein so geringschätziges Tier, dem es einfallen könnte, dir nachzuahmen.“
Schriftsteller meiner Nation! — Muß ich mich noch deutlicher erklären?
Gotthold Ephraim Lessing (1729-1781)
Лисица и обезьяна
«Можешь ли мне ты назвать столь искусного зверя, Лисица,
Коему б я подражать не умела?» — Так говорила
Умной Лисице хвастунья Мартышка. «Нет ты назови мне,-
Ей отвечала Лисица, — столь глупого зверя, который
Вздумал бы в чем тебе подражать!..» Стихотворцы, поймите!
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Das Roß und der Stier
Auf einem feurigen Rosse flog stolz ein dreister Knabe daher. Da rief ein wilder Stier dem Rosse zu: „Schande! Von einem Knaben ließ ich mich nicht regieren!“
„Aber ich“, versetzte das Roß. „Denn was für Ehre könnte es mir bringen, einen Knaben abzuwerfen?“
Gotthold Ephraim Lessing
Конь и Бык
Быстро на жарком Коне летел Малютка отважный.
То увидя, с досадой Бык Коню закричал: «Как не стыдно!
Я б не позволил Мальчишке собой управлять», —
«Я напротив! — Конь отвечал на лету, — Что за слава сбросить Мальчишку!»
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Der Fuchs und der Storch
„Erzähle mir doch etwas von den fremden Ländern, die du alle gesehen hast,“ sagte der Fuchs zu dem weit gereisten Storche.
Hierauf fing der Storch an, ihm jede Lache und jede feuchte Wiese zu nennen, wo er die schmackhaftesten Würmer und die fettesten Frösche geschmaust.
Sie sind lange in Paris gewesen, mein Herr. Wo speiset man da am besten? Was für Weine haben Sie da am meisten nach Ihrem Geschmacke gefunden?
Gotthold Ephraim Lessing
Журавль и Лисица
«Ты, Журавль, путешествовал много! Скажи мне, что видел?» —
Так говорила Журке Лисица. И начал ей Журка
Все те лужи, все те луга описывать, где
Лучших нашел червяков и таскал вкуснейших лягушек.
Ты в Париже бывал! Скажи ж, у кого там находят
Лучший обед и какие там пил ты лучшие вина.
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Herkules
Als Herkules in den Himmel aufgenommen ward, machte er seinen Gruß unter allen Göttern der Juno zuerst. Der ganze Himmel und Juno erstaunte darüber. „Deiner Feindin,“ rief man ihm zu, „begegnest du so vorzüglich?“ „Ja, ihr selbst,“ erwiderte Herkules. „Nur ihre Verfolgungen sind es, die mir zu den Taten Gelegenheit gegeben, womit ich den Himmel verdienet habe.“
Der Olymp billigte die Antwort des neuen Gottes, und Juno ward versöhnt.
Gotthold Ephraim Lessing
Алкид*
В небо вступивши, Алкид поклонился гордой Юноне
Прежде, чем прочим богам. Изумились Олимп и Юнона.
«Можно ль? — к нему возопили, — врагу от тебя предпочтенье?»
«Так! Врагу! — отвечал Геркулес. — Не ее ли гоненьям
Был я обязан делами, мне отворившими небо?»
Весь Олимп одобрил ответ, и Юнона смирилась.
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
* — Алкид — одно из прозвищ Геркулеса.
Die Eiche
Der rasende Nordwind hatte seine Stärke in einer stürmischen Nacht an einer erhabenen Eiche bewiesen. Nun lag sie gestreckt, und eine Menge niedriger Sträucher lagen unter ihr zerschmettert. Ein Fuchs, der seine Grube nicht weit davon hatte, sah sie des Morgens darauf. „Was für ein Baum!“ rief er. „Hätte ich doch nimmermehr gedacht, daß er so groß gewesen wäre!“
Gotthold Ephraim Lessing
Дуб
В бурную ночь разъяренный Северный ветер обрушил
Всю свою силу на дуб величавый. И дуб повалился.
Он лежал на земле, задавивши страшным паденьем
Множество мелких кустов. Лисица в соседнем овраге
Нору имевшая, то узрев поутру, удивилась.
«Что за дерево! — так рассуждала Лисица. — До сих пор
Мне и в мысль не входило, чтоб он такой был великий».
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Die Nachtigall und der Pfau
Eine gesellige Nachtigall fand, unter den Sängern des Waldes, Neider die Menge, aber keinen Freund. „Vielleicht finde ich ihn unter einer andern Gattung,“ dachte sie und floh vertraulich zu dem Pfaue herab.
„Schöner Pfau! ich bewundere dich.“ „Ich dich auch, liebliche Nachtigall!“ „So lass uns Freunde sein,“ sprach die Nachtigall weiter; „wir werden uns nicht beneiden dürfen; du bist dem Auge so angenehm als ich dem Ohre.“
Die Nachtigall und der Pfau wurden Freunde.
Kneller und Pope waren bessere Freunde als Pope und Addison.
Gotthold Ephraim Lessing
Соловей и Павлин
Жил в лесу Соловей: он был обходителен, ласков;
Но напрасно он к певчим птицам ласкался — меж ними
Друга себе не нашел, зато ненавистников — куча!
«Лучше у птиц другой породы попробовать счастья!» —
Так он сказал и спорхнул доверчиво с ветки к Павлину.
«Как ты прекрасен, Павлин! Я тебе удивляюсь!» — «Я также,
Милый певец, удивляюсь тебе!» — «Так будем друзьями!
Нам друг другу завидовать не в чем: ты восхищаешь
Взоры; я — слух!» — Соловей и Павлин с тех пор подружились.
Кнеллер с Попом были дружнее, чем Поп с Аддисоном.
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Der Schäfer und die Nachtigall
Du zürnest, Liebling der Musen, über die laute Menge des parnassischen Geschmeißes? — O höre von mir, was einst die Nachtigall hören musste.
„Singe doch, liebe Nachtigall!“ rief ein Schäfer der schweigenden Sängerin, an einem lieblichen Frühlingsabende zu.
„Ach,“ sagte die Nachtigall, „die Frösche machen sich so laut, dass ich alle Lust zum Singen verliere. Hörst du sie nicht?“
„Ich höre sie freilich,“ versetzte der Schäfer. „Aber nur dein Schweigen ist schuld, dass ich sie höre.“
Gotthold Ephraim Lessing
Пастух и Соловей
Ты негодуешь, Поэт, на Парнасскую шумную сволочь?
Слушай же: вот, что однажды певцу Соловью говорили.
«Что ты так смолкнул?» — спросил в один приятный, весенний
Вечер Пастух Соловья. Соловей отвечал: «Как возможно
Петь мне? Лягушки так раскричались, что мне не до песней!
Разве не слышишь?» — «Конечно! — Пастух отвечал ему. — Слышу
Но какая причина тому? — Не твое ли молчанье?»
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Merops
„Ich muß dich doch etwas fragen“, sprach ein junger Adler zu einem tiefsinnigen grundgelehrten Uhu. „Man sagt, es gäbe einen Vogel mit Namen Merops, der, wenn er in die Luft steige, mit dem Schwanze voraus, den Kopf gegen die Erde gekehrt, fliege. Ist das wahr?“
„Ei nicht doch!“ antwortete der Uhu; „das ist eine alberne Erdichtung des Menschen. Er mag selbst ein solcher Merops sein, weil er nur gar zu gern gen Himrnel erfliegen möchte, ohne die Erde auch nur einen Augenblick aus dem Gesichte zu verlieren.“
Gotthold Ephraim Lessing
Меропс
«Хочется мне узнать, — спросил Орел любопытный
Раз у премудрой соседки Совы, — говорят, что на свете
Есть какая-то птица Меропс, что она все летает
Вверх хвостом, а вниз головою. Правда ли это?» —
«Эх! неправда! — Сова отвечала. — Вымысел глупый
Глупых людей! Меропс — человек! Он хотел бы подняться
К небу, но с тем, чтоб земля ни на миг не пропала из виду».
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Das Geschenk der Feien
Zu der Wiege eines jungen Prinzen, der in der Folge einer der größten Regenten seines Landes ward, traten zwei wohltätige Feien.
„Ich schenke diesem meinem Lieblinge“, sagte die eine, „den scharfsichtigen Blick des Adlers, dem in seinem weiten Reiche auch die kleinste Mücke nicht entgeht.“
„Das Geschenk ist schön“, unterbrach sie die zweite Feie. „Der Prinz wird ein einsichtsvoller Monarch werden. Aber der Adler besitzt nicht allein Scharfsichtigkeit, die kleinsten Mücken zu bemerken, er besitzt auch eine edle Verachtung, ihnen nicht nachzujagen. Und diese nehme der Prinz von mir zum Geschenk!“
„Ich danke dir, Schwester, für diese weise Einschränkung“, versetzte die erste Feie. „Es ist wahr; viele würden weit größere Könige gewesen sein, wenn sie sich weniger mit ihrem durchdringenden Verstande bis zu den kleinsten Angelegenheiten hätten erniedrigen wollen.“
Gotthold Ephraim Lessing
Дар волшебниц
Две благородные феи однажды пришли к колыбели
Принца, который впоследствии стал великим Монархом.
«Дар мой младенцу, — сказала одна, — будь орлиный всезрящий
Взор: перед ним ни одна в его обширных владеньях
Мошка не скроется». — «Дар твой прекрасен, — сказала другая
Фея, — и милый питомец наш будет Монарх дальновидный;
Но орел не одни лишь зоркие очи для мелких
Мошек имеет; он одарен и способностью Царской
Их примечать, не преследуя. Сим дарованьем высоким
Я наделяю младенца!» — «Хвалю твою осторожность, —
Та отвечала. — Ты права! Много великих Монархов
Были бы выше, когда бы свой проницательный разум
Меньше вниманьем к ничтожным пустым мелочам унижали».
Готхольд Эфраим Лессинг
Перевод В.А. Жуковского
Этот перевод басни Лессинга «Das Geschenk der Feien» В.А. Жуковский помещает в конце своего небольшого рукописного собрания басен Лессинга, перемещая тем самым заключительный акцент на идею просвещенного монарха, которого он в это время надеялся воспитать в лице будущего Александра II (1818-1881).
