Клементе Ребора «Голос мертвого дозора»
Клементе Ребора, в отличие от большинства молодых интеллигентов, воодушевленных патриотическим порывом, шел на войну без иллюзий и шумного энтузиазма. Уже на само вступление Италии в мировую бойню (оно не было спровоцированным: на Италию никто не нападал) он отозвался горькими стихами. Впрочем, вскоре после первых боев его, сержанта кавалерии, за примерную храбрость представляют к офицерскому званию. В декабре 1915 года осколок снаряда пробивает ему голову. Поэт чудом остается жив, последствия раны будут мучить его всю оставшуюся жизнь. Одно из них — острое психическое расстройство. После госпиталей и психиатрической больницы его возвращают на фронт. Здесь он решительно отказывается от погон офицера: у него нет сил приказом посылать солдат на смерть. Тяжелый разговор с командованием кончается тем, что Ребора бросает чернильницу в лицо полковнику. По счастью, до военного трибунала дело не доводят. Потери в войсках огромны; лучше отправить бойца на передовую, чем под расстрел или в тюрьму. Клементе снова в строю; ужас и отвращение, непрерывно преследующие его на войне, находят выход в стихах… Возвращение домой оказывается очередным испытанием. Через считанные дни рушится его долгая любовная связь с Лидией Натус. Лидия, известная пианистка, по происхождению русская еврейка, была спутницей и музой Реборы с 1914 года. Ей посвящен цикл его стихов «К светлячку». Обстоятельства разрыва, очевидно, и нашли отражение в «Голосе мертвого дозора».
Виталий Леоненко
Voce di vedetta morta
C’è un corpo in poltiglia
con crespe di faccia, affiorante
sul lezzo dell’aria sbranata.
Frode la terra.
Forsennato non piango:
affar di chi può, e del fango.
Però se ritorni,
tu, uomo, di guerra
a chi ignora non dire;
non dire la cosa, ove l’uomo
e la vita s’intendono ancora.
Ma afferra la donna
una notte, dopo un gorgo di baci,
se tornare potrai;
soffiale che nulla del mondo
redimerà ciò che è perso
di noi, i putrefatti di qui;
stringile il cuore a strozzarla:
e se t’ama, lo capirai nella vita
più tardi, o giammai.
1918
Clemente Rebora (1985-1957)
Голос мертвого дозора
Вот он, в кашу размазанный весь,
в клочья лицо, в облаке вони
лежит, развалясь.
Здесь все – такое говно.
Я отупел; я не плачу давно,
пусть плачут, которые – там; а здесь
хлюпает только грязь.
А ты, если вернешься цел,
не говори им – тем, кто не знает,
не говори – там, где человек и жизнь
еще понимают друг друга.
Но когда-нибудь ночью,
после дождя поцелуев,
стисни покрепче подругу
да крикни ей в самые уши:
ничем, ничем в этом мире вонючем
не искупить наших тел гниющих.
Словно шею петлей, сердце ее сдави,
потом – поймешь:
хоть чего-нибудь стоят
все слова ее о любви,
или цена им грош.
Клементе Ребора
Перевод Петра Епифанова
