»Di Lore Lay« — Эту песню поет графиня Виолетта во втором томе романа «Годви» (1801). Образ красавицы Лорелеи – плод воображения Брентано, хотя крутой утес Лурлей на Рейне упоминался уже в X в. Созданный Брентано образ привлек затем внимание Эйхендорфа, Гейне, Жерара де Нерваля, Аполлинера и других европейских поэтов.
Di Lore Lay
Zu Bacharach am Rheine
Wohnt eine Zauberin,
Sie war so schön und feine
Und riß viel Herzen hin.
Und brachte viel zu schanden
Der Männer rings umher,
Aus ihren Liebesbanden
War keine Rettung mehr.
Der Bischoff ließ sie laden
Vor geistliche Gewalt –
Und mußte sie begnaden,
So schön war ihr’ Gestalt.
Er sprach zu ihr gerühret:
»Du arme Lore Lay!
Wer hat dich denn verführet
Zu böser Zauberei?«
»Herr Bischoff laßt mich sterben,
Ich bin des Lebens müd,
Weil jeder muß verderben,
Der meine Augen sieht.
Die Augen sind zwei Flammen,
Mein Arm ein Zauberstab –
O legt mich in die Flammen!
O brechet mir den Stab!«
»Ich kann dich nicht verdammen,
Bis du mir erst bekennt,
Warum in diesen Flammen
Mein eigen Herz schon brennt.
Den Stab kann ich nicht brechen,
Du schöne Lore Lay!
Ich müßte dann zerbrechen
Mein eigen Herz entzwei.«
»Herr Bischoff mit mir Armen
Treibt nicht so bösen Spott,
Und bittet um Erbarmen,
Für mich den lieben Gott.
Ich darf nicht länger leben,
Ich liebe keinen mehr –
Den Tod sollt Ihr mir geben,
Drum kam ich zu Euch her. –
Mein Schatz hat mich betrogen,
Hat sich von mir gewandt,
Ist fort von hier gezogen,
Fort in ein fremdes Land.
Die Augen sanft und wilde,
Die Wangen roth und weiß,
Die Worte still und milde
Das ist mein Zauberkreis.
Ich selbst muß drinn verderben,
Das Herz thut mir so weh,
Vor Schmerzen möcht ich sterben,
Wenn ich mein Bildniß seh.
Drum laßt mein Recht mich finden,
Mich sterben, wie ein Christ,
Denn alles muß verschwinden,
Weil er nicht bey mir ist.«
Drei Ritter läßt er holen:
»Bringt sie ins Kloster hin,
Geh Lore! – Gott befohlen
Sey dein berückter Sinn.
Du sollst ein Nönnchen werden,
Ein Nönnchen schwarz und weiß,
Bereite dich auf Erden
Zu deines Todes Reis’.«
Zum Kloster sie nun ritten,
Die Ritter alle drei,
Und traurig in der Mitten
Die schöne Lore Lay.
»O Ritter laßt mich gehen,
Auf diesen Felsen groß,
Ich will noch einmal sehen
Nach meines Lieben Schloß.
Ich will noch einmal sehen
Wol in den tiefen Rhein,
Und dann ins Kloster gehen
Und Gottes Jungfrau seyn.«
Der Felsen ist so jähe,
So steil ist seine Wand,
Doch klimmt sie in die Höhe,
Bis daß sie oben stand.
Es binden die drei Ritter,
Die Rosse unten an,
Und klettern immer weiter,
Zum Felsen auch hinan.
Die Jungfrau sprach: »da gehet
Ein Schifflein auf dem Rhein,
Der in dem Schifflein stehet,
Der soll mein Liebster seyn.
Mein Herz wird mir so munter,
Er muß mein Liebster seyn!« –
Da lehnt sie sich hinunter
Und stürzet in den Rhein.
Die Ritter mußten sterben,
Sie konnten nicht hinab,
Sie mußten all verderben,
Ohn Priester und ohn Grab.
Wer hat dies Lied gesungen?
Ein Schiffer auf dem Rhein,
Und immer hats geklungen
Von dem drei Ritterstein.
Lore Lay
Lore Lay
Lore Lay
Als wären es meiner drei.
Clemens Brentano (1778-1842)
Лоре Лей
У Рейна, в Бахарахе
Волшебница жила.
Пред ней лежали в прахе
Все юноши села.
И молодой и старый,
Взглянув хотя бы раз,
Не мог разрушить чары
Ее волшебных глаз.
Епископ, полон гнева,
На суд за волшебство
Её призвал, но дева
Пленила и его.
И он, вздыхая тяжко,
Спросил её, скорбя,
Давно ли так, бедняжка,
Попутали тебя?» –
«Святой отец, я стражду!
Пускай сгорю в огне!
Ведь умирает каждый,
Кто глянет в очи мне.
Ах, эти очи – пламя,
Рука – волшебный жезл!
Убейте это пламя,
Разбейте этот жезл!» –
«Проклясть не в нашей власти
Тебя, о Лоре Лей!
Пылает пламя страсти
Уже в груди моей.
А если б жезл, о боже,
Разбил я на куски,
Моё бы сердце тоже
Разбилось от тоски». –
«Святой отец, не надо
Смеяться надо мной!
Мне не нужна пощада
В обители земной.
Зачем мне жить? Поверьте
Несчастной Лоре Лей!
Я жажду только смерти
И к вам пришла за ней.
Я в горе нестерпимом,
Не в силах жить и дня.
Я брошена любимым,
Ушёл он от меня.
Сиянье взоров нежных
И прелесть тонких рук,
Блеск персей белоснежных –
Вот мой волшебный круг.
Но в этом страшном круге
Погибну я сама.
Мысль о лукавом друге
Свела меня с ума.
Я христианкой ныне
Хочу почить в гробу
Не в силах я в пустыне.
Влачить свою судьбу».
Трем рыцарям явиться
Епископ повелел.
«Прекрасная девица,
Печален твой удел!
К обители священной
Тебя сведут они,
Монашенкой смиренной
Ты там окончишь дни».
И вот вскочили трое
На вороных коней.
Они везут с собою
Колдунью Лоре Лей.
«Увы, прощальным взором
Хочу я глянуть вновь
На замок тот, в котором
Жила моя любовь!
С того утеса гляну
На Рейна вечный бег
И, с ним простившись, стану
Монахиней навек».
Высокая у плеса
Отвесная стена…
На самый верх утеса
Взбирается она.
А рыцари, бледнея
Над страшной крутизной,
Взбираются за нею
Отвесною стеной.
Челнок проходит мимо,
Она глядит в тоске:
«Наверно, мой любимый
Там, в этом челноке.
Как сердце стало биться!
Мой милый, это ты!»
И бросилась, как птица,
С огромной высоты.
А рыцари, не в силах
Спуститься вниз, к земле,
Почили не в могилах,
А на крутой скале.
Я слышал песню эту
На Рейне от гребца,
И чудилось поэту,
Что кличут три бойца:
Лоре Лей!
Лоре Лей!
Лоре Лей!
Так гремело средь гор и полей.
Клеменс Брентано
Перевод с немецкого Ефима Эткинда
Лоре Лей
На Рейне в Бахарахе
Волшебница жила,
Девиц держала в страхе,
Мужчин в полон брала.
Никто на белом свете
Красавицу не влек,
Но кто попал к ней в сети,
Спастись уже не мог.
На суд явиться деве
Епископ дал приказ.
Явилась – был он в гневе,
Взглянул – и гнев погас.
Он улыбнулся мило:
«Бедняжка Лоре Лей,
Какая злая сила
Царит в душе твоей?»
Святой отец, я рада
Взойти бы на костер,
Мне жизнь страшнее ада,
Ведь губит всех мой взор.
Я жгу сердца глазами,
Мигну, и все за мной.
Меня пошлите в пламя –
И жезл сломайте мой».
«Мне духу б не хватило,
Красотка Лоре Лей.
Ты сердце мне разбила
И жизнь мою разбей.
Тебя судить нет мочи.
Признайся, почему
Твои так жгучи очи? –
От них я смерть приму».
«Смеяться над убогой
Грешно, отец святой,
Прошу теперь у бога
Хоть жалости простой.
Я жизнь мою, поверьте,
Бестрепетно отдам,
Желая скорой смерти,
Пришла я нынче к вам.
По милому тоскую,
Судьбу свою кляня;
Он в сторону чужую
Уехал от меня.
Речей моих услада,
Ланит румяных цвет,
Живая нежность взгляда –
Вот чар моих секрет.
У смертного недуга
Душа моя в плену,
Бледнею от испуга,
Лишь в зеркало взгляну.
Я встречу смерть без дрожи,
Как завещал Христос,
Пусть мир исчезнет божий
И с ним виновник слез».
Прелат призвал трех стражей:
«С ней в монастырь – скорей!!
Лишь бог от силы вражьей
Избавит, Лоре Лей!»
Монахиней смиренной
Ты мир свой обретешь,
Молись Творцу вселенной,
Покуда не умрешь».
К монастырю сквозь дали
Тропа ведет коней,
К трем рыцарям в печали
Взывает Лоре Лей:
«Позвольте мне подняться
На тот утес крутой,
Увижу, может статься,
Мой замок над рекой.
На Рейн глубокий гляну,
На эту красоту,
Потом, коль надо, стану
Невестою Христу».
И дева по отвесной,
По каменной стене
Взобралась и над бездной
Застыла в вышине.
«Я вижу парус белый
Над синью рейнских вод,
Ко мне пловец умелый,
Мой суженый плывет.
Ко мне, навек счастливой,
Мой суженый, скорей!» –
И кинулась с обрыва
В пучину Лоре Лей.
Плыла по Рейну лодка
С хоругвью и крестом,
Епископа красотка
В пловце узрела том.
Чтоб силу чар отринуть,
Чтоб отвести напасть,
Успел он меч откинуть,
К распятию припасть.
Не он ли песню эту
Сюда на Рейн принес?
Разносится по свету,
Когда гудит утес:
Лоре Лей!
Лоре Лей!
Лоре Лей!
Трижды эхом в груди моей!
Клеменс Брентано
Перевод Александра Ревича
Лорелей
На Рейне, в Бахарахе,
Волшебница жила,
Красой своей чудесной
Сердца к себе влекла –
И многих погубила.
Уйти любви сетей
Нельзя тому уж было,
Кто раз увлекся ей.
Призвал ее епископ,
Он думал осудить,
Но сам красой пленился
И должен был простить.
Растроганный, он молвил:
«Бедняжка, не таись:
Кто колдовать заставил
Тебя? Мне повинись».
«Отец святой, пощады
У вас я не прошу!
Мне жизнь не в жизнь: собою
Я гибель приношу.
Глаза мои – как пламя
И жгут сердца людей,
Сожгите же скорее
Колдунью Лорелей!»
«Нет, дева, не могу я
Тебя на смерть обречь.
Скажи: как ты сумела
Мне в сердце страсть зажечь?
Казнить тебя нет силы,
Красавица моя:
Ведь вместе с этим сердце
Своё разбил бы я».
«Отец святой, не смейтесь
Над бедной сиротой.
Молите лучше бога,
Чтоб дал он мне покой.
Не жить уж мне на свете,
Никто мне здесь не мил,
Молить пришла о смерти,
Терпеть не стало сил.
Обманута я другом:
Покинул он меня,
Уехал на чужбину,
В далекие края.
Румянцем, белизною,
И прелестью очей,
Да кроткими речами
Прельщаю я людей.
А мне самой не легче
Душа моя болит;
Красы моей блистанье
Мне сердце леденит.
Дозвольте христианкой
Покинуть здешний свет!
На что мне жизни бремя?
Его со мною нет!»
Трех рыцарей епископ
Зовёт и им велит
Свезти ее в обитель,
А сам ей говорит:
«Молися богу, дева,
В обители святой,
Черницею готовься
Свершить свой путь земной».
Вот рыцари все трое
Садятся на коней
И едут; с ними рядом
Красотка Лорелей.
«О рыцари! Дозвольте
На тот утес взбежать,
Чтоб милого мне замок
Оттуда увидать
И с Рейном попрощаться;
А там я удалюсь
В обитель, где черницей
От мира схоронюсь».
Утес угрюм, и мрачен,
И гладок, как стена,
Но легче серны дикой
Взбегает вверх она.
Глядит вперед и молвит:
«Вот лодочка летит,
А в этой лодке, вижу,
Мой милый друг сидит.
О, сердце как забилось!
И жизнь мне вновь красна!»
И с этим словом в воду
Вдруг бросилась она.
И рыцари унылы –
Пришлось им умирать…
Не дали им могилы,
Не стали отпевать.
Издалека донесся
Ко мне протяжный звук:
То рыцари с утеса
Отозвались все вдруг:
Лорелей!
Лорелей!
Лорелей!
И нет на свете звуков
Роднее этих, знай!
Клеменс Брентано
Перевод О. Брандта и А. Старостина
* * *
Есть городок у Рейна,
Колдунья там жила,
Своей красой лилейной
Творила много зла.
Губила самых лучших
И доблестных мужчин,
От чар ее могучих
Не спасся ни один.
Старик епископ в гневе
Судить ее решил,
Но все злодейства деве
За красоту простил.
Сказал, вздыхая тяжко,
Такие ей слова:
«Что довело, бедняжка,
Тебя до колдовства?»
«Святой отец. Поверьте,
Мне жить невмоготу,
Глядят ценою смерти
На эту красоту.
Мои глаза как пламя,
Рука – волшебный жезл…
О бросьте ведьму в пламя,
Над ней сломайте жезл!..»
«Тебя не прокляну я.
Пока всю правду мне
Не скажешь, почему я
Горю в твоем огне?
Я не исполню просьбы
И жезл сломать не дам,
Ведь мне тогда пришлось бы
Рвать сердце пополам!»
«Святой отец, молчите…
Как можно так шутить!
Вы Господа просите
Грехи мои просить.
Не верю никому я,
И жизнь мне не мила,
И ныне потому я
За смертью к вам пришла.
Мне мой жених жестокий
Однажды изменил,
Уехал в край далекий
И обо мне забыл.
Взор нежный или дикий,
И кроткие слова –
Вот дел моих улики,
Вся тайна колдовства.
И в том мое мученье –
Я трепещу, когда
Мое изображенье
Покажет мне вода…
Так дай как христианке
Принять мне мой конец
И грешные останки
Благослови, отец!»
Трем рыцарям он вскоре
Велит седлать коней.
«Иди в монашки, Лоре,
Молись остаток дней!
Невестою Христовой,
Безгрешной девой будь,
Чтоб с верой быть готовой
Вступить на смертный путь!»
Вот по лесной долине
В далекий едут край
Три рыцаря в унынье,
Меж ними Лоре Ляй.
«О дайте мне подняться
По той скале крутой
И с замком попрощаться,
Где жил любимый мой.
Нависла над пучиной
Отвесная стена,
Но быстро на вершину
Вскарабкалась она.
Поспешно привязали
Три рыцаря коней
И шаг за шагом стали
Взбираться вслед за ней.
«К нам гость! – она сказала. –
Смотрите, вот он, вот…
Кораблик я узнала,
В нем милый мой плывет!
Его я не покину,
Я с ним обручена!»
И со скалы в пучину
Бросается она.
Нет рыцарям спасенья,
Им не уйти назад…
В пыли, без погребенья
Их кости там лежат.
Кто в лодке спел об этом?
Рыбак? Или матрос?
Ему тройным ответом
Откликнулся утес:
Лоре Ляй
Лоре Ляй
Лоре Ляй
Ей трижды мы кричим: прощай!
Клеменс Брентано
Перевод Музы Павловой
* * *
Жила на Рейне фея
В селенье Баххарах,
Жила, смятенье сея
И скорбь в людских сердцах.
Сгубила, осмеяла
И взрослых и парней —
И так околдовала,
Что льнули все сильней.
Тогда епископ местный
Священный суд созвал,
Но пред красой небесной
Весь гнев его пропал.
Он вымолвил: «Бедняжка!
Бедняжка Лорелей!
Зачем казнишь так тяжко
Ты красотой своей?»
«Увы! не жду прощенья,
И жизнь постыла мне,
Хоть чары обольщенья —
Не по моей вине.
Мои глаза как пламя.
Рука — волшебный жезл.
Бросай же деву в пламя!
Ломай над нею жезл!»
«О! ты, представ пред нами,
Навет отвергла весь,
Ведь то же гложет пламя
И нашу душу днесь.
И если жезл преломим,
Назначив приговор,
То сердце мы разломим
На муку и позор!»
«Не смейся над несчастной!
Будь, отче, справедлив,
Пред гибелью ужасной
Грехи мне отпустив.
Я доле жить не смею,
Я не желаю жить!
За то, что гибель сею,
Вели меня казнить!
Увы! и я любила,
Но грянула беда:
Меня покинул милый,
Бежал невесть куда.
Прозвали всемогущей
Меня за красоту,
Но мне мой вид цветущий
Самой невмоготу!
Мой смех, сверканье взгляда
И шеи белизна —
Мне этого не надо!
Воздай за все сполна!
Я смерть приму без дрожи,
Я кончу путь земной,
И ты пребудешь, боже,
В последний миг со мной!»
Трем рыцарям владыка
Велит седлать коней:
«Не бойся, горемыка!
Бог любит Лорелей!
Став тихою черницей
В обители простой,
Ты сможешь приобщиться
К премудрости святой».
Печальной и убитой,
Прекрасна и бледна,
С торжественною свитой
Поехала она.
«О рыцари, — сказала,
Не сдерживая слез,—
Позвольте мне сначала
Подняться на утес.
На замок взор я кину,
Где милый был со мной,
И безвозвратно сгину
За мрачною стеной».
Утес, крутой и черный,
Над гладью рейнских вод.
Устало и упорно
Наверх она идет.
И рыцари, по крупам
Похлопавши коней,
По каменным уступам
Идут вослед за ней.
И сверху возгласила:
«Вон челн внизу плывет!
И в том челне мой милый
Меня, наверно, ждет.
Конечно, он за мною
Привел сюда челнок!»
Встает над крутизною
И прыгает в поток!
Три рыцаря в смятенье
С утеса не ушли.
Лежат без погребенья
Во прахе и в пыли.
Кто людям спел об этом?
Не рейнский ли рыбак?
Но над тройным скелетом
Звучит отныне так:
Лорелей!
Лорелей!
Лорелей!
Три двойника души моей
Клеменс Брентано
Перевод В.Топорова
