Élégie
Ma sœur, il est parti ! ma sœur, il m’abandonne !
Je sais qu’il m’abandonne, et j’attends, et je meurs,
Je meurs. Embrasse-moi, pleure pour moi… pardonne…
Je n’ai pas une larme, et j’ai besoin de pleurs,
Tu gémis : que je t’aime ! Oh ! jamais le sourire
Ne te rendit plus belle aux plus beaux de nos jours !
Tourne vers moi les yeux, si tu plains mon délire ;
Si tes yeux ont des pleurs, regarde-moi toujours.
Mais retiens tes sanglots ; il m’appelle, il me touche ;
Son souffle en me cherchant vient d’effleurer ma bouche :
Laisse, tandis qu’il brûle et passe autour de nous,
Laisse-moi reposer mon front sur tes genoux.
Écoute : ici, ce soir, à moi-même cachée,
Je ne sais quelle force attirait mon ennui :
Ce n’était plus son ombre à mes pas attachée,
Oh ! ma sœur, c’était lui.
C’était lui, mais changé, mais triste. Sa voix tendre
Avait pris des accents inconnus aux mortels,
Plus ravissants, plus purs, comme on croit les entendre
Quand on rêve les cieux au pied des saints autels.
Il parlait, et ma vie était près de s’éteindre.
L’étonnement, l’effroi, ce doux effroi du cœur,
M’enchaînait devant lui : je l’écoutais se plaindre,
Et, mourante pour lui, j’accusais ma rigueur.
Il parlait, il rendait la nature attentive ;
Tout se taisait ; des vents l’haleine était captive ;
Du rossignol ému le chant semblait mourir ;
On eût dit que l’eau même oubliait de courir.
Hélas ! qu’avait-il fait alors pour me déplaire ?
Il frémissait, ma sœur, me cherchait comme toi.
Non, je n’avais plus de colère :
Il n’était plus coupable, il était devant moi.
Sais-tu ce qu’il m’a dit ? des reproches… des larmes…
Il sait pleurer, ma sœur !
Ô Dieu ! que sur son front la tristesse a de charmes !
Que j’aimais de ses yeux la brûlante douceur !
Sa plainte m’accusait ; le crime… je l’ignore ;
J’ai fait pour l’expliquer des efforts superflus ;
Ces mots seuls m’ont frappée, il me les crie encore :
« Je ne te verrai plus ! »
Et je l’ai laissé fuir, et ma langue glacée
A murmuré son nom, qu’il n’a pas entendu ;
Et sans saisir sa main ma main s’est avancée :
Et mon dernier adieu dans les airs s’est perdu !
Marceline DESBORDES-VALMORE (1786 — 1859)
Элегия
Сестра, все кончено! Он больше не вернется!
Чего еще я жду? Жизнь гаснет. Меркнет свет.
Да, меркнет свет. Конец. Прости! И пусть прольется
Слеза из глаз твоих. В моих — слезинки нет.
Ты плачешь? Ты дрожишь? Как ты сейчас прекрасна!
И в прошлые года, в расцвете юных дней,
Когда сияла ты своей улыбкой ясной,
Ты не казалась мне дороже и родней!
Но — тише, вслушайся… Он здесь! То — не виденье!
Его дыхание я чувствую щекой!
И он зовет меня! О, дай в твои колени
Горящий спрятать лоб, утешь и успокой!
Послушай. Под вечер я здесь, одна, с тоскою
Внимала в тишине далеким голосам.
Вдруг словно чья-то тень возникла предо мною…
Сестра, то был он сам!
Он грустен был и тих. И — странно — голос милый,
Который был всегда так нежен и глубок,
Звучал на этот раз с такою дивной силой,
Как будто говорил не человек, а бог…
Он долго говорил… А из меня по капле
Сочилась жизнь… Так кровь из вскрытых вен течет…
От боли, нежности и жалости иссякли
В душе слова, и страх сковал меня, как лед.
Он жаловался — мне! Вокруг все замолчало,
И птицы замерли, его впивая речь;
Природа, кажется, сама ему внимала,
Ручей — и тот затих, забыв журчать и течь…
Что говорил он? Ах, упреки и рыданья…
Я слышу их еще сейчас…
Но сколько в этот миг в нем было обаянья,
Какой струился свет из милых влажных глаз!
Он спрашивал, за что внезапно впал в немилость!
Увы, над женщиной любви безмерна власть:
Он был со мной, — и я забыла, что сердилась,
Вернулся он — и вновь обида улеглась.
Но он винил меня! Ах, это так знакомо!
Я тщилась объяснить… Но он махнул рукой
И произнес слова страшней удара грома:
— Мы не увидимся с тобой!
А я, окаменев, как статуя, сначала,
Не вскрикнув, не обняв, дала ему уйти;
И в воздухе пустом чуть слышно прозвучало
Ненужное ему последнее: «Прости!»
Марселина Деборд-Вальмор
Перевод Инны Шафаренко