Hans Sachs „Die Fünsinger Bauren“

Die Fünsinger Bauern

Schwank

Es ligt ein dorf im Beierlant,
dasselbig Fünsing ist genant,
darin etwan vor langen jarn
ser einfeltige bauren warn,
tölpisch, tol, grob und ungeschaffen,
als ob sie weren aus Schlauraffen.
der bauren einer eins tags fant
ein armbrost in dem walt gespant,
das ein jeger verzettet het.
als der Fünsinger sehen tet,
da west er gar nicht, was es war,
iedoch schaut er es entlich zwar,
vermeint, es wer ein kreuze wert,
und hub es balt auf von der ert,
küst es und wolt es zu im schmucken,
und als ers an sein brust wart drucken,
da ließ das armbrost und gieng ab,
schlug dem bauren die nasen rab.
das armbrost wurf er von im gar,
sprach: er legst hie ein ganzes jar,
ich wolt dich nicht mer heben auf!
eins tags gieng der Fünsinger hauf
in walt und woltn eichel abschlagen
und iren seuen heimhin tragen.
als sie nun stigen auf die eichen,
was eichel sie kunten erreichen,
schlugen sie mit den stangen ab.
nun in eim solchen sich begab,
das ein ast mit eim bauren brach,
derhalb er gar hoch fiel, hernach
mit dem kopf in einr zwisel bhieng
und riß ab den hals, aller ding
fiel der körper rab in das gras,
der kopf in der zwisl bliben was.
als nun die baurn heim wolten gen,
fundens under dem baumen den,
da fundens in on einen kopf,
kenten in, das es war Liendl Topf,
stunden umb in, sahen in an,
sagten: wo hat ern kopf hin tan?
wer weiß, ob er sein kopf noch het,
als er mit uns raus laufen tet.
Heinz Tölp sprach: ich gieng mit im her,
weiß aber ie nit, ob auch er
sein kopf gehabt hat oder nit;
wir wölln sein frauen fragen mit,
dieselbig wirt es wißen wol.
als sie die fragten tumb und tol,
da tet die Fünsingerin sagen:
am sambstag hab ich im gezwagen,
da het er seinen kopf ie noch,
hernach so weiß ich aber doch
nicht, ob ern kopf am sonntag het,
wiewol ich mit im hab geret.
so einfeltig war frau und man;
trugn auch nicht andre kleider an,
vier ellen lodn nam einer doch
und schneit mitten darein ein loch
und henkt das tuch denn an den hals
und gürt es denn zu im. eins mals
ein Fünsinger fur in die stat
mit treit, da er gesehen hat
ein schneider röck und kleider machen;
groß wunder het er ob den sachen
und beschaut eben alle ding,
und als er darnach einsmals fieng
ein großen krebß an einem bach,
als der Fünsinger an im sach
an fodern füßn zwo große scher,
meint er, der krebß ein schneider wer,
sein hörner wern zwo nadel ganz,
und seine eier underm schwanz
das weren eitel kneulein zwirn.
mit freuden tet er sich heim tirn,
all sein nachbauren sagen tet,
ein schneider er gefangen het,
der müst in allen kleider machen.
die bauren brachten zu den sachen
zum schultheiß ir loden zu hauf
und setzten den krebß oben drauf;
der kruch auf dem tuch auf und ab,
fiel oft under den tisch hinab.
Heinz Tötschinbrei sprach: es dunkt mich,
der unser schneider schemet sich,
wil nichts schneiden, weil wir zusehen,
und kan doch wol schneiden und nehen,
secht, wie tet er sein scher stet wetzen!
ich rat, wir wölln im heint zusetzen
ein liecht und wölln all von im gen
und allein laßen machen den.
da folgten sie all seinem rat
und giengen alle von im spat;
ein liecht man bei im brennen ließ,
das doch zu nacht der krebß umstieß
und zündet dise loden an,
das also das ganz haus abbran.
der krebß sich in ein loch verkroch;
den fundn die tollen bauren doch
und umb sein große missetat
urteiltens in mit gmeinem rat
und wurfen den krebß in ein brunnen.
nach dem sie große forcht gewunnen,
füllten den brunnen aus mit erden,
auf das nicht mer solt ledig werden
das unzifr, und ist seit gwonheit,
wenn ein Fünsinger hat hochzeit,
muß er füren ein fuder erden
auf den krebß, nicht ledig zu werden;
ist gar ein hoher bühel worn,
so wüt auf den krebß noch ir zorn.
lief noch einer durchs dorf zum teil
und schrier: krebß feil, krebß feil, krebß feil!
der würt gar übel von in gschlagen,
so groß feintschaft dem krebß sie tragen.

derhalb treiben noch mit in heut
mancherlei fatzwerk etlich leut,
und wo noch heut zu diser frist
ein mensch tol und unbsunnen ist,
tölpet, ungschickt, so spricht man: der
ist gar ein rechter Fünsinger.
der man noch vil findt jenseits bachs
und auch herjesseits, spricht Hans Sachs.

19. Februar 1558.
Hans Sachs (1494 — 1576)

Фюнзингенские крестьяне

Шванк*

В Баварии деревня есть,
В которой дураков не счесть.
Живет там испокон веков
Немало разных дураков.
Ох, и балбесы фюнзингеицы —
Старухи, старики, младенцы,
Девицы, бабы, мужики, —
Все от рожденья дураки.
Один мужик из Фюнзигена,
Сгребая па поляне сено,
Нашел однажды самострел.
Он долго на нею смотрел,
И все не смел его поднять,
И все никак не мог понять.
Кому такая вещь нужна,
Зачем и для чего она,
И в ней — святая простота! —
Узрел распятие Христа
Тогда его он в руки взял
И набожно облобызал,
Прижал к груди, — но тут, увы,
Стрела слетела с тетивы
И отстрелила нос болвану.
«Нет, этот крест я брать не стану.
Вовек не подниму его я», —
Сказал мужик, от боли воя.

Однажды в рощу у реки
Пошли гурьбою мужики
За желудями для свиней.
Они бродили долго в ней,
И с трехсаженными жердями
Охотились за желудями,
Ауканьем пугая лес.
Один из них на дуб залез,
И надо же случиться вдруг,
Что треснул, обломился сук…
Бедняга не свалился вниз,
Но на другом суку повис,
Невидим за густой листвой,
Он зацепился головой.
Потом башка оторвалась,
И он упал в болото, в грязь,
Осталась голова в листве,
А туловище — на траве.
К полудню, с полною сумой,
Крестьяне собрались домой,
И видят, посреди травы
Лежит мужик без головы.
К нему подходят всей гурьбой
И говорят наперебой:
«Да это Линдель! Вот так так!
Куда же дел он свой чердак?
А кто заметил, мужики,
С башкою или без башки
Отправился он с нами в лес?»
Гейнц Тупп сказал: «Пожалуй, без!
Я шел с ним рядом всю дорогу,
Но толком не видал, ей-богу.
Не посмотрел я на дружка,
С собой ли у него башка.
Не сомневаюсь, что должна
Про это знать его жена,
С башкой пошел он или нет».
Жена сказала им в ответ:
«Его я мыла в понедельник,
Был с кумполом тогда бездельник.
Но, видит бог, не помню — в среду
С башкой ли он пришел к обеду».
И бабы дуры в той округе!

А что за платья из дерюги
Носили глупые крестьяне!
Четыре локтя грубой ткани
Купив на городском базаре,
Они в ней дырку прорезали
И, в дырку голову продев,
Ходили в поле, в лес и хлев.
Да, вид их был изрядно странен!
В один прекрасный день крестьянин
Повез в баварскую столицу
На ярмарку свою пшеницу,
И там увидел он портного.
Все снова он смотрел и снова,
Как тот кроит и шьет штаны
Необычайной ширины.
А возвращаясь, наш дурак
Глядит с моста и видит — рак
Ползет по дну, его клешни —
Совсем как ножницы они,
И как иголка — каждый ус.
Мужик был глуп, но не был трус:
Сопротивлялся рак, однако
Со дна реки достал он рака.
Добычу залучив такую,
Домой вернулся и, ликуя,
Твердил соседям: «Право слово,
В деревню я привез портного,
Он будет вам кроить штаны
Необычайной ширины».
Поверила его жена
И раку принесла сукна.
Со всех сторон бегут крестьяне,
Они несут портному ткани,
Кричат, хохочут дураки:
«Крои, портной, для нас портки!
Да как же без портков мы жили?»
На сукна рака положили,
Рак пятится, как всякий рак,
И падает под стол во мрак.
Дивится на него народ.
А пожилой Гейнц Обормотт
Сказал: «Вот видите, ей-ей,
Портной смущается людей.
Смотрите, ножницы он точит,
А шить при нас портной не хочет.
Я б на ночь свечку дал портному, —
Тогда зашьет он по-иному*.
Его совету вняли люди,
Они оставили на груде
Материй рака, и ушли,
И свечку на столе зажгли.
Но рак в портновстве не мастак,
И опрокинул свечку рак.
В каморке стало вдруг темно,
И вскоре вспыхнуло сукно,
Оно сгорело, а потом
Сгорел и стол, и даже дом.
А рак уполз к мышам в нору,
Его нашли там поутру,
Затем судили, как ведется,
И бросили на дно колодца.
Да чтоб не вылезал уродец,
Землей засыпали колодец.
Так напугал деревню рак.
Что с этих пор, вступая в брак.
Должны и парень и невеста
Землей засыпать это место.
Таков у них обычай древний,
И он блюдется всей деревней.
А если крикнешь: «Раки, раки!» —
Не миновать жестокой драки,
Торговца раками побьют
И раков в порошок сотрут.
А Фюнзинген во всех столицах —
Доселе притча во языцах.
И ежели крестьянин глуп,
Невежествен, неловок, туп.
Во всех делах мирских — младенец,
То говорят он фюнзингенец.
Таких людей видал не раз
Ганс Сакс, сложивший этот сказ.

Ганс Сакс
Перевод Е. Эткинда