Der Handstand auf der Loreley
(Nach einer wahren Begebenheit)
Die Loreley, bekannt als Fee und Felsen,
ist jener Fleck am Rhein, nicht weit von Bingen,
wo früher Schiffer mit verdrehten Hälsen,
von blonden Haaren schwärmend, untergingen.
Wir wandeln uns. Die Schiffer inbegriffen.
Der Rhein ist reguliert und eingedämmt.
Die Zeit vergeht. Man stirbt nicht mehr beim Schiffen,
bloß weil ein blondes Weib sich dauernd kämmt.
Nichtsdestotrotz geschieht auch heutzutage
noch manches, was der Steinzeit ähnlich sieht.
So alt ist keine deutsche Heldensage,
daß sie nicht doch noch Helden nach sich zieht.
Erst neulich machte auf der Loreley
hoch überm Rhein ein Turner einen Handstand!
Von allen Dampfern tönte Angstgeschrei,
als er kopfüber oben auf der Wand stand.
Er stand, als ob er auf dem Barren stünde.
Mit hohlem Kreuz. Und lustbetonten Zügen.
Man fragte nicht: Was hatte er für Gründe?
Er war ein Held. Das dürfte wohl genügen.
Er stand, verkehrt, im Abendsonnenscheine.
Da trübte Wehmut seinen Turnerblick.
Er dachte an die Loreley von Heine.
Und stürzte ab. Und brach sich das Genick.
Er starb als Held. Man muß ihn nicht beweinen.
Sein Handstand war vom Schicksal überstrahlt.
Ein Augenblick mit zwei gehobnen Beinen
ist nicht zu teuer mit dem Tod bezahlt!
P.S. Eins wäre allerdings noch nachzutragen:
Der Turner hinterließ uns Frau und Kind.
Hinwiederum, man soll sie nicht beklagen.
Weil im Bezirk der Helden und der Sagen
die Überlebenden nicht wichtig sind.
Erich Kästner (1899-1974)
На Лорелее вверх ногами
(основано на реальных событиях)
Скала и фея. Имя – Лорелея.
Недалеко от Бингена, на Рейне.
Где шкиперы, свернув в восторге шеи,
Покорно шли ко дну. Воспел их Гейне.
Все изменилось: шкиперы, корветы…
Благоустроен Рейн и, по старинке,
Никто уже не гибнет, если где-то
Вдруг причесаться вздумалось блондинке.
Но, несмотря на это, происходят
Истории, которые порою
В мир сказок о героях нас уводят,
Влача героев новых за собою.
Недавно на скале, красив и ловок,
Встал на руки гимнаст, и над рекою
Раздался тихий вскрик людей из лодок,
Когда на высоте, вниз головою
Стоял он, как на брусьях, на обрыве.
Прогнувшись, улыбался своевольно.
Неважно, был ли смысл в его порыве,
Он был героем, этого довольно.
В лучах заката солнце стыло в Рейне.
Туман тоски вдруг взгляд его овеял.
Подумал он о Лорелее Гейне
И рухнул вниз, сломав, конечно, шею.
Он умер как герой. Горька утрата.
Благословлен он Рейна берегами.
А смерть – не слишком дорогая плата
За миг на Лорелее, вверх ногами!
P.S. Подумал я и пару слов добавил:
Его семья… (не упрекайте их!)
Жену с ребенком тот гимнаст оставил…
Но край героями сказаний славен.
Не важен там оставшийся в живых.
Эрих Кестнер
Перевод Елены Харьес
Стойка на руках под Лорелею
Действительный случай
Прекрасна, как все прочие феи,
На скале была, как на стуле.
И шкиперы, вытянув шеи,
В Рейн от чар Лорелеи тонули.
Меняемся мы. Меняются кормчие.
Рейн регулируют, плотина стоит.
Время проходит. Мы не гибнем как прочие,
От того, что блондинка причёской шалит.
И всё ж хотят, потомкам в назидание,
Героями из тех времён побыть.
Каким бы древним ни было предание,
Но что-то из него стремятся повторить.
Недавно на скале под Лорелею
Гимнаст проделал стойку на руках!
Из всех судов взывали к дуралею,
Когда стоял он так почти что в облаках.
Над Рейном на скале судьба его настигла
Крестом неплотским, с радостью в чертах.
Его спросили, что его подвигло?
Он был герой. Он понял это так.
Лучом последним вечер скалы полнил.
И тут печалью глаз мутиться стал.
Гимнаст о Лорелее Гейне вспомнил.
Сорвался вниз. И шею он сломал.
Он умер, как герой. Хоть не в борьбе с врагами.
И стойка на руках судьбой озарена.
А смерть за миг с парящими ногами –
Не слишком непомерная цена!
П.С. Ещё момент. Героя не осудим –
Семья оставлена избранником самим.
Как и его, семью жалеть не будем,
Ведь только павшие герои ценны людям,
Все пережившие не интересны им.
Эрих Кестнер
Перевод Михаила Ковалевского
