Francis Bret Harte «Her Letter»
Her Letter
I’M sitting alone by the fire
Dressed just as I came from the dance,
It’s a robe even you would admire,—
It cost a cool thousand in France;
I’m be-diamonded out of all reason,
My hair is done up in a cue:
In short, sir, the “belle of the season”
Is wasting an hour on you.
A dozen engagements I’ve broken;
I left in the midst of a set;
Likewise a proposal, half spoken,
That waits—on the stairs—for me yet.
They say he’ll be rich,—when he grows up,
And then he adores me indeed.
And you, sir, are turning your nose up,
Three thousand miles off, as you read.
“And how do I like my position?”
“And what do I think of New York?”
“And now, in my higher ambition,
With whom do I waltz, flirt, or talk?”
“And is n’t it nice to have riches,
And diamonds and silks, and all that?”
“And are n’t it a change to the ditches
And tunnels of Poverty Flat?”
Well, yes,—if you saw us out driving
Each day in the park, four-in-hand,—
If you saw poor dear mamma contriving
To look supernaturally grand,—
If you saw papa’s picture, as taken
By Brady, and tinted at that,—
You’d never suspect he sold bacon
And flour at Poverty Flat.
And yet, just this moment, when sitting
In the glare of the grand chandelier,—
In the bustle and glitter befitting
The “finest soirée of the year,”—
In the mists of a gaze de Chambéry,
And the hum of the smallest of talk,—
Somehow, Joe, I thought of the “Ferry,”
And the dance that we had on “The Fork.”
Of Harrison’s barn, with its muster
Of flags festooned over the wall;
Of the candles that shed their soft lustre
And tallow on head-dress and shawl;
Of the steps that we took to one fiddle;
Of the dress of my queer vis-à-vis;
And how I once went down the middle
With the man that shot Sandy McGee;
Of the man that was quietly sleeping;
Of the hill, when the time came to go;
Of the few baby peaks that were peeping
From under their bedclothes of snow;
Of that ride,—that to me was the rarest;
Of—the something you said at the gate;
Ah, Joe, then I was n’t an heiress
To “the best-paying lead in the State.”
Well, well, it’s all past; yet it’s funny
To think as I stood in the glare
Of fashion and beauty and money,
That I should be thinking, right there,
Of some one who breasted high water,
And swam the North Fork, and all that,
Just to dance with old Folinsbee’s daughter,
The lily of Poverty Flat.
But goodness! what nonsense I’m writing!
(Mamma says my taste still is low,)
Instead of my triumphs reciting,
I’m spooning on Joseph,—heigh-ho!
And I’m to be “finished” by travel,—
Whatever’s the meaning of that,—
O, why did papa strike pay gravel
In drifting on Poverty Flat?
Good-night,—here’s the end of my paper;
Good-night,—if the longitude please,—
For maybe, while wasting my taper,
Your sun’s climbing over the trees.
But know, if you have n’t got riches,
And are poor, dearest Joe, and all that,
That my heart’s somewhere there in the ditches,
And you’ve struck it,—on Poverty Flat.
Francis Bret Harte (1836-1902)
Её письмо
К камину подвинувшись ближе,
Я в бальном платье моём —
За тысячи сшитом в Париже —
Сижу сейчас пред огнём.
Сверкая в лучах бриллиантов,
«Царица сезона», для вас
Забыв всех поклонников-франтов,
Я вам отдаю этот час.
Отвергла я все приглашенья,
Нарушила танцев черёд,
Не выслушала предложенья
Того, кто на лестнице ждёт.
Говорят, он жених завидный
И любит меня притом,
Но вы усмехнетесь ехидно
За три тысячи миль над письмом.
«Как нравится мне в Нью-Йорке?
Забыла ль я вас совсем?»
«От жизни роскошной в восторге
Танцую, флиртую я с кем?»
«Не правда ль, быть лучше богатой,
Ходить в бриллиантах, в шелках,
Чем рыть туннели лопатой
В посёлке на приисках?»
Увидев, как цугом в карете
Четвёркой мы едем гулять,
Какою гранд-дамой в свете
Старается быть моя мать;
Отцовский портрет в гостиной
Увидев, — кто скажет: Ах!
Ведь он торговал свининой
В посёлке на приисках.
На кресле под люстрой хрустальной,
Пред пышным зеркальным трюмо,
Под отзвуки музыки бальной
Пишу я вам это письмо. —
На «лучшем балу в Нью-Йорке»,
Средь флёра de Chambery
Я вспомнила, Джо, как «На Форке»
Плясали до самой зари.
Я помню блокгауз сарая
С флажками, воткнутыми в щель,
Где свечи роняли, сгорая,
На платья и шали капель,
И старую скрипку с гобоем,
И платье моей vis-à-vis,
И танец однажды с ковбоем,
Убившим Сэнди Мак Джи.
Разъезд наш (и месяц низкий,
Уснувший на дальнем холме,
Гранитных вершин обелиски
Под снежным покровом во тьме,
И скачку вдвоём меж холмами,
И ваши слова у крыльца…
Ах, Джо, ведь тогда между нами
Не встало богатство отца.
Всё это прошло, миновало.
Забавно, что даже сейчас,
Средь блеска богатства и бала,
Я всё ещё помню вас,
Того, кто вплавь прорывался
Чрез паводок Форка в ночь,
Чтоб пригласить на тур вальса
Фолинсби старого дочь.
Но что я пишу вам! Наверно,
Меня не поймёте вы;
Что вкус у меня очень скверный,
Мне скажет мама — увы!
О боже! Как это несносно!
Зачем мой отец на доход
От жилы золотоносной
Таким богачом живёт?
Спокойной ночи! Кончаю
Письмо, но, быть может, там,
У вас, ваше солнце, пылая,
Восходит ещё по горам.
Какие б ни были толки,
Пусть, Джо, вы с киркой в руках.
Но сердце моё в посёлке,
Там, с вами, на приисках!
Фрэнсис Брет Гарт
Перевод М. Зенкевича
Комментарии
Francis Bret Harte «Her Letter» — Комментариев нет
HTML tags allowed in your comment: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>